Методы социальной психологии в сфере образования.

В книге изложены результаты теоретических и эмпирических исследований развития позиции субъекта образования у школьников-подростков, старшеклассников, студентов-первокурсников. Проанализированы соотношения когнитивного, регуляторного и личностносмыслового компонентов этой позиции. Описаны способы решения школьниками нестандартных задач, характеризующиеся неоднозначными связями рационально-логических и интуитивных аспектов мышления, актуализацией строго знания и внеучебного личного опыта. Обозначены дискуссионные вопросы ценностной ориентации на образование и готовности к его продолжению.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Развитие субъекта образования. Проблемы, подходы, методы исследования (Коллектив авторов, 2005) предоставлен нашим книжным партнёром - компанией ЛитРес .

Социально-психологические аспекты проблемы развития субъекта образования

Ценностная ориентацияна образование: феномен и понятие

Позиция субъекта учения как теоретический конструкт опирается на специфический круг феноменов. Их выделение и анализ, в свою очередь, служит основой отбора и последующей проработки критериев и показателей данной позиции как предмета научно-психологического исследования и «ядра» психолого-педагогической диагностики развития ребенка в учебном процессе.

Одна из областей проявления этих феноменов лежит в личностносмысловой сфере ученика, где субъектность представлена, в частности, ценностной ориентацией на образование. Ее анализ не является самоцелью, он призван помочь в решении конкретных исследовательских задач. В то же время сам характер проблемы возникновения и развития этой ориентации предполагает достаточно широкий план ее освещения, выходящий за рамки собственно психологии учения. Это определяет ход дальнейшего изложения настоящей работы. Сначала мы остановимся на том, какие подходы существуют к пониманию ценностной ориентации на образование в ряде наук (философии, социологии, педагогике и психологии), затем – на определении понятия «ценностная ориентация» и, наконец, попытаемся выделить тот психологический феномен, который подлежит изучению в контексте исследований позиции субъекта у школьников.

Итак, какой феномен (или феномены) описываются с помощью понятия «ценностная ориентация на образование»? Какова их психологическая природа и содержание? В чем специфика и отличие от других личностносмысловых компонентов учения? Цель статьи состоит в том, чтобы дать гипотетические, предварительные, ответы на эти вопросы.

1.1. Феноменология ценностной ориентации на образование

В философии ценностная ориентация на образование – это объект исследования соотношений сущего и должного, сущности и существования человека, а также условий возможности самого образования. Философское осмысление этой проблематики имеет древнюю историю и обширную библиографию. Начиная с ранних философских текстов и до работ наших дней подчеркивается значение образования как важнейшей ценности для человека. Так, уже в древней Индии было сформулировано отношение к ученичеству как значительному этапу жизни человека, оно понималось как второе рождение – «упанаяма». Обоснование ценности образования можно найти в трудах древневосточных (Конфуций, Лао-Цзы) и древнегреческих философов (Сократ, Платон, Аристотель). Античный идеал образования – «пайдейя» – до сих пор остается ориентиром для решения многих проблем образовательной практики.

Следует отметить, что в проблематике ценности образования вычленение ее субъективного аспекта произошло далеко не сразу. В дошедших до нас высказываниях древнегреческих мыслителей речь идет о том, каким должно быть отношение ученика к образованию и учению, как следует к нему относиться вообще. Реальное отношение при этом не отделяется от оценки с позиции некоторого «как должно быть». В работах философов последующих эпох нерасчлененность сущего и должного отношения к образованию преодолевается путем постановки проблемы «разрыва» между сущностью человека, понимаемой исходя из того или иного идеала образования, и его эмпирическим существованием, «искажающим» эту сущность. В ситуации разрыва образование «чтимо и искомо», но на самом деле «мало найдено и слабо понимаемо… – того именно и нет в людях, для возжения чего, однако, так много, так трудно учащихся», – писал В.В.Розанов (Розанов, 1990. С.10–11). В зависимости от того, как тот или иной философ понимает смысл и предназначение образования, из какого образа человека исходит, его взгляд «выхватывает» из эмпирической действительности определенные противоречащие им явления. Например, философы, опирающиеся в своих исходных посылках на идеал самостоятельно мыслящего, духовно образованного человека, в своих работах выражают обеспокоенность по поводу утраты самоценностного отношения к образованию; они размышляют над причинами воспроизводства в массовом сознании утилитарно-прагматических установок по отношению к образованию, сводящих его ценность к пользе, выгоде, профессиональной подготовке (В.В.Розанов, М. Шелер, М. Хайдеггер). В то же время принятие в качестве отправной посылки утилитаризма и прагматизма как определенной философско-аксиологической позиции заставляет задумываться над другими вопросами: почему образование не является социально-эффективным? Почему человек, получивший образование, оказывается плохо приспособленным к жизни, не справляется с решением практических и профессиональных задач? (Дьюи, 2000).

Для современных авторов, пишущих на темы философии образования, внимание к его субъективным аспектам особенно характерно. В этих работах оно выступает как система, частью которой является сам человек с присущим ему ценностно-мировоззренческим «образом образования», зафиксированным в индивидуальной культуре. Индивидуальная идея образования и сопряженные с ней представления об образованности рассматриваются как принципиальное условие возможности самой образовательной деятельности. «Акт образования станет возможным, если я сам являюсь носителем некой идеи образованности. Тогда для меня выявляется сущность образования. Благодаря моей идее обретает смысл реальность, называемая образованием» (Долженко, 1995. С. 59). Как можно видеть, само содержание этой идеи в философии осмысливается по-разному, причем познание осуществляется исключительно в теоретическом дискурсе – с помощью обобщенных, абстрактных категорий.

Средства и методы другой науки – социологии – открывают возможности исследования ценностной ориентации на образование на эмпирически-конкретном уровне. Науковедческий анализ предметной области социологии образования, предпринятый В.С.Собкиным и Г.А.Емельяновым (Собкин, Емельянов, 1993), показал, что в ней проблематика ценностных ориентаций на образование развертывается в двух плоскостях: во-первых, в рамках изучения так называемых «жизненных ориентаций» и «жизненных планов»; во-вторых, в контексте проработки таких понятий, как «образовательные ориентации» и «отношение к образованию». Материалы исследований в первой из обозначенных плоскостей дают возможность получить срез общественного сознания в данный момент времени у данных общественных слоев, социальных и возрастных групп. Исследования во второй плоскости направлены на раскрытие ключевых понятий. Они раскрываются, в частности, через выделение и различение мотивов, побуждающих людей к получению определенного уровня образования, представлений о целях школы и т. д.; осуществлялся их частотный анализ. По данным В.С.Собкина, мотивами получения более высокого уровня образования для старшеклассников являются такие, как успешность карьеры, профессиональной деятельности, возможность пользоваться передовыми технологиями, достижение самореализации в жизни, общественного признания и материального благополучия (Собкин, 1990. С.87–88). В другом исследовании того же автора обнаружено, что школьников, их родителей и учителей объединяют представления о том, что школа должна готовить, в первую очередь, «культурных, образованных людей». По другим же целям представления различаются: учителя выделяют такие цели, как подготовка «критически мыслящего человека» и «человека, берущего на себя ответственность», а ученики – подготовку «людей, реалистически смотрящих на вещи» и «людей, способных обеспечить свое благосостояние» (Собкин, 1990. С.107–109).

При исследовании ценностных систем в социологии принято строить модели общественного сознания, основанные на типологизации ценностей. Один из таких подходов, реализованных при анализе феномена образования, связан с выделением «типов образованности личности», проявляющихся как общественный идеал и реально складывающиеся на его основе качества образованного человека. Согласно анализу, проведенному Н.А.Люрья (Люрья, 1992), в истории человеческих сообществ и института образования наблюдается последовательная смена трех типов образованности личности: традиционного, профессионального и креативного . Традиционный тип образованности исторически наиболее ранний. Он был призван сохранить данное общество, способствовал воспроизведению новыми поколениями накопленного опыта культуры. На смену ему пришел профессиональный тип образованности, в рамках которого «получить образование» означало не только приобщение к достижениям культуры, но и приобретение профессии, полезной обществу, обучение какому-нибудь полезному предмету. Креативный тип образованности, по мнению автора исследования, раскрывает культурный смысл современной образовательной парадигмы. Она нацеливает на выявление в процессе образования творческого потенциала человека и акцентирует внимание на творчестве как основе разрешения проблемных ситуаций.

Рассмотренные исследования, разумеется, не исчерпывают всего многообразия социологической проблематики ценностных ориентаций на образование. Вместе с тем они иллюстрируют основные типы исследований в данной области научного знания.

С точки зрения используемых методов, изучение ценностных ориентаций на образование может носить как эмпирический, так и теоретический характер, однако оно всегда направлено на реально существующие (или существовавшие в прошлом) социальные группы. Можно сказать, что это варианты социально-психологического и социально-философского подходов к исследованию ориентаций на образование.

В фокус внимания педагогики эти ориентации попадают в связи с задачей воспитания у школьников ценностного отношения к образованию. При этом ценностная ориентация рассматривается как объект и цель педагогических воздействий, направленных на ее формирование и изменение, а ее развитие в целом выступает как управляемый процесс. Установка на проектирование развития ценностных ориентаций личности вообще характерна для современных педагогических подходов, в которых ценности рассматриваются как обобщенные цели воспитания. Однако эта установка реализуется лишь в условиях педагогического эксперимента. Так, по материалам А.Н.Сазоновой, изучавшей школьную документацию, во всем множестве указанных учителями профессиональных целей и задач отсутствуют те, которые специально предусматривали бы воспитание отношения к образованию как определенной ценности. «Если такая работа не планируется, то она не проводится и, следовательно, результаты не анализируются и не диагностируются», – делает вывод автор исследования (Сазонова, 2001. С.71). Возникает вместе с тем вопрос: каких организационных форм требует воспитание ценностного отношения к образованию? Может ли оно осуществляться как-то иначе, нежели через содержание и методы обучения, вводимые типы учебных задач, приемы учебной работы и личность самого учителя? Другими словами, может ли ценность образования быть передана в качестве какого-то особого надпредметного содержания или ее принятие есть сторона процесса обучения, на каком бы материале оно ни осуществлялось? Возможно, это – два взаимодополняющие аспекта аксиологической функции воспитания. В любом случае педагогическая рефлексия на транслируемые образовательные ценности представляется необходимой.

Еще Джон Дьюи подчеркивал, что главный вопрос образовательной теории ценностей – это единство, целостность опыта (Дьюи, 2000. С.135). Но как обеспечить сочетание ценностей развития личности и одновременно ценностей практической подготовки к жизни; ценностей достижения самореализации и ценностей социальной отдачи, ценностей интеллектуального развития и одновременно нравственных ценностей? Принципиально эти ценности не противоречат друг другу.

Необходимость объединения различных ценностных аспектов образования сегодня осознана в современной педагогике и проявляется в выделении следующих целей:

Развитие духовных сил, способностей и умений, позволяющих человеку преодолевать жизненные препятствия;

Формирование характера и моральной ответственности в ситуациях адаптирования к социальной и природной сферам;

Обеспечение возможностей для личностного и профессионального роста и осуществления самореализации;

Овладение средствами для достижения интеллектуально-нравственной свободы, личной автономии и счастья;

Создание условий для саморазвития творческой индивидуальности личности и раскрытия ее духовных потенций (Сластенин, Чижакова, 2003. С.83).

Но это ценности, на которые ориентирована (пока скорее декларативно, чем реально) сама система современного образования. Могут ли они определять возникновение и развитие индивидуальной ориентации на образование – это вопрос открытый.

Однако на практическом уровне, как справедливо отмечает И.Е.Берлянд, «между крайностями – воспитанием человека мыслящего, мучительно осознающего необходимость каждого своего действия и поэтому неспособного действовать… и воспитанием человека, владеющего всеми необходимыми навыками, идеально приспособленного к жизни, но не способного задуматься над вопросами этой жизни, – лежит очень серьезная для школы проблема» (Берлянд, 1998. С.167). Даже такая, казалось бы, «чисто утилитарная» задача, как формирование навыка, например, каллиграфического письма, счета, соблюдения правил орфографии, требует на самом деле не только утилитарного типа мотивации, но и мотивации, связанной с условно-символическим, собственно ценностным значением навыка. Как показывает опыт школы Диалога культур, эта сторона навыка, равно как и его практически-полезная сторона должны быть педагогически поняты, осмыслены и стать предметом обучения.

Цели воспитания ценностного отношения к образованию не могут быть достигнуты, если не учитывается психологическая специфика такого отношения. Обратимся к тому, как ценностная ориентация на образование рассматривается в психологии.

В центре внимания психологов стоят вопросы о том, как относится к образованию конкретный ученик? Какое место оно занимает в его жизни? В чем состоит смысл этой ценности у разных учеников и как он изменяется в ходе обучения? и др. Понятия «ценность» и «смысл» здесь тесно связаны. Как писал С.Л.Рубинштейн, «говоря о смысле и значении явлений, людей, событий и т. д. в жизни человека мы и говорим о роли «ценностей» в регуляции поведения и о внутренних условиях регуляторной роли ценностей» (Рубинштейн, 1973. С.370). Место, которое образование занимает в системе ценностных ориентаций ученика, обычно рассматривается как показатель места, которое оно занимает в его жизни. Известно, что неблагоприятная ситуация в развитии мотивации к учению у школьников складывается, в частности, когда образование недостаточно значимо для них. Фактически, учение при этом не имеет и личностного смысла. В этом случае оно превращается в деятельность формальную, ученик психологически «выпадает» из учебного процесса (Возрастная и педагогическая психология, 1975). В современных социально-экономических условиях такие школьники в первую очередь оказываются среди тех, кто вообще прекращает учиться и находит себе другие более значимые занятия.

А.Н.Леонтьев в своей ранней работе, посвященной проблеме сознательности учения, констатировал, что именно личностный смысл, а не абстрактное понимание того, зачем нужно учиться, определяет «сознательность» учения, т. е. действительное отношение к нему (Леонтьев, 1977. С.299–300). В дальнейшем личностный смысл стал раскрываться им не только в системе деятельности, но и в системе индивидуального сознания. В контексте его работ – ценности – это значения, функционирующие в общественном сознании. Когда эти значения вливаются в психическое отражение мира индивидуальным субъектом, то они приобретают в его сознании новые системные качества. Решающим фактором превращения значения в психологическую категорию А.Н.Леонтьев считал то обстоятельство, «что функционируя в системе индивидуального сознания значения реализуют не самих себя, а движение воплощающего в них себя личностного смысла – этого для-себя-бытия конкретного субъекта» (Леонтьев, 1977. С.153). В анализе личностносмысловых образований сознания и деятельности А.Н.Леонтьев видел одну из главных задач психологической науки.

В дальнейшем в рамках теории деятельности понятие личностного смысла учения специально разрабатывалось А.К.Марковой. В ее работах смысл учения – это внутреннее пристрастное отношение школьника к учению, «прикладывание» им учения к себе и к своему опыту. Смысл учения, согласно А.К.Марковой, включает два момента: а) осознание ребенком объективной значимости учения; и б) понимание субъективной значимости учения для себя, которое преломляется через образования Я-концепции – уровень притязаний, самооценку актуальных и потенциальных возможностей (Маркова, 1983. С.10–11). Ценностную ориентацию на образование она специально не выделяет, но в то же время подчеркивает, что ценности, усваиваемые ребенком из социального окружения, – один из ее источников. О внутренней детерминации познавательных потребностей целостной системой ценностей личности, которые складываются в широком плане жизненных отношений, пишут и другие авторы.

В педагогической психологии ценности иногда отождествляются с различными источниками мотивации учения; при этом потребности относят к внутренним источникам, а требования, ожидания и возможности – к внешним. Тогда с внутренней стороны ценности определяются интересами, стремлениями, установками, убеждениями человека, его представлениями о себе и отношением к себе; отсюда – возникновение таких ценностей, как самосовершенствование, самоутверждение, самовыражение, жизненные идеалы и образцы (Возрастная и педагогическая психология, 1979. С.181).

В более узком значении понятие «ценность» в психологии учения употребляется в тех случаях, когда речь идет о предмете потребности или интереса школьников; слово «ценность» при этом указывает на избирательность предпочтений, на то, в чем именно заключаются те или иные потребности и интересы. Ю.Н.Кулюткин, в частности, указывает, что в процессе познавательной деятельности получение знаний выступает и как самостоятельная цель, и как средство достижения других целей, связанных с его использованием. С этой точки зрения, знания могут иметь разную ценность для личности. Познавательная мотивация в первом случае проявляется в любознательности, интересе к новым знаниям, ориентировочной активности. Во втором случае она направлена на практическую сторону знаний, и мотив учения носит «внешний» по отношению к самому учению характер. Он имеет две разновидности. Первая из них – социальная мотивация, она обусловлена стремлением личности внести свой вклад в решение задач общества; вторая носит узкоиндивидуалистический характер и проявляется в стремлении использовать знания для себя лично (Кулюткин, 1986. С.67).

Исследователи отмечают, что в подростковом возрасте расширяется содержание понятия «учение», оно начинает пониматься как образование, связывается с определенными образовательными учреждениями, поступление в которые становится объектом притязаний подростка. Оно рассматривается также и как особая часть его жизни. Ключевым этапом в развитии ориентации на ценность образования является подростковый возраст. «Личность человека, для которой характерно стремление к самостоятельному поведению, формирование Я-концепции, индивидуального мироощущения, скрипта (сценария, программы жизненного пути), складывается, начиная с подросткового возраста. С этого периода человек уже не может воспринимать образование просто как нечто данное ему от рождения, подобно пище, воздуху или условиям жизни, он вырабатывает к образованию собственное отношение» (Розин, 1990. С.45). В подростковом возрасте ценность образования становится доступной для осознания (хотя не в полной мере и не в полном объеме даже при развитом самосознании) и может быть выражена в языковых значениях.

Наши данные показывают, что большинство подростков считают образование одной из главных целей своей жизни, хотя на разных ступенях обучения и в разной степени. Кроме того, образование они включают и в число средств, необходимых для достижения других целей; т. е. оно одновременно осознается и как терминальная, и как инструментальная ценность. Однако за дифференциацией на ценности-цели и ценностисредства просматривается и другой, собственно смысловой аспект. Он проявился в том, что школьники по-разному понимают значение понятий «образование» и «образованный человек», по-разному раскрывают роль образования в жизни человека и общества (Раевская, 1999, 2000). Дополнительные исследования показали, что для одних школьников на первый план выступает его практический, утилитарный аспект, связанный с достижением определенных результатов обучения и их последующим использованием. Другой аспект ориентации на образование можно назвать духовным, он связан со смыслом самой познавательной деятельности, осуществляемой как движение от незнания к знанию, которое в конечном итоге выступает не абсолютной истиной, а формой «ученого незнания», пользуясь выражением В.С.Библера.

Различия в смыслах образования как ценности составляют, на наш взгляд, наиболее интересный и существенный аспект феноменологии ценностных ориентаций на образование. На данный момент приходится констатировать, что обсуждаемые разными исследователями факты относятся к разным уровням анализа этой феноменологии, они недостаточно систематизированы, не вполне ясно и их собственно психологическое содержание.

Понимание образования как ценности в психологическом плане наталкивается на ряд трудностей, связанных с определением понятия «ценностная ориентация» . Как оно раскрывается в психологии?

1.2. К определению понятия ценностной ориентации в психологии

Феноменология ценностей в психологии – одна из самых непроясненных областей. По словам А.Маслоу, понятие ценности – «это большой сундук, где хранятся разнообразные, зачастую непонятные вещи» (Маслоу, 1997. С.122). Разные авторы выделяют различные, нередко прямо противоположные признаки этого понятия. К тому же оно, кроме психологии, входит в научный аппарат и других наук, откуда привносятся свои оттенки значений. Кроме того, нет однозначного понимания того, как соотносятся ценности и ценностные ориентации, что создает дополнительные трудности для исследований в этой сфере. Вот как определяется ценностная ориентация в справочных изданиях.

«Ценностные ориентации – важнейшие элементы внутренней структуры личности, закрепленные жизненным опытом индивида, всей совокупностью его переживаний и отграничивающие значимое, существенное для данного человека от незначимого, несущественного. Совокупность сложившихся ценностных ориентаций образует своего рода ось сознания, обеспечивающую устойчивость личности, преемственность определенного типа поведения и деятельности, выраженную в направленности потребностей и интересов» (Философский энциклопедический словарь, 1987. С.765).

«Ценностные ориентации – разделяемые личностью социальные ценности, выступающие в качестве целей жизни и основных средств достижения этих целей. Они образуют высший уровень иерархической предрасположенности к определенному восприятию условий жизни и деятельности и к поведению в долгосрочной перспективе» (Словарь по социологии, 1989. С.442).

«Ценностные ориентации – понятие, выражающее положительную или отрицательную значимость для индивида предметов или явлений социальной действительности. Они выражают внутреннюю основу отношений человека к различным ценностям материального, морального, политического и духовного порядка» (Психологический словарь, 1983. С.400).

Все эти определения, по сути, являются психологическими, они отражают, не столько особенности подхода той или иной науки, сколько различные аспекты ценностных явлений, их многообразие. Однако остается не вполне ясным, как эти явления связаны между собой; не достает отчетливости в понимании специфики ценностей как психологического явления. В настоящее время появились некоторые новые подходы, проливающие дополнительный свет на эти вопросы.

Так, определение специфики ценности М.С.Каган связывает с анализом ее как особого типа связи между субъектом и объектом – ценностного отношения. Он исходит из системного подхода к строению человеческой деятельности, целостное описание которой включает рассмотрение пяти необходимых и достаточных ее форм: 1) познания; 2) преобразования; 3) художественного творчества; 4) общения; 5) ценностно-ориентационной деятельности, или ценностного отношения. Место, занимаемое ценностным отношением в общей архитектонике человеческой деятельности, определяется тем, что только в его рамках происходит выявление значения объекта для субъекта (Каган, 1997. С.66). С одной стороны, объект (который не следует отождествлять с самой ценностью) становится для субъекта носителем ценности, с другой стороны, субъект устанавливает, выявляет ее в субъективных процессах ценностной оценки и ценностного осмысления объекта (Каган, 1997. С.67–68). Эти субъективные процессы в рамках модели ценностного отношения, предлагаемой М.С.Каганом, и могут быть названы ценностной ориентацией. Исследование этого отношения предполагает две точки зрения: внешнюю и внутреннюю. Рассмотрение его извне, как бы с позиции внешнего наблюдателя, подразумевает выяснение того, как оно «рождается» и функционирует в культуре. Рассмотрение ценностного отношения изнутри, с позиции внутреннего наблюдателя, предполагает реконструкцию субъективных процессов осмысления и оценки, в которых ценность «схватывается» сознанием. Многообразие проявлений ценностной ориентации М.С.Каган связывает с тем, что она может выступать на разных уровнях субъекта, который может быть не только индивидуальным, но и групповым.

Различные подходы к пониманию ценностей, имеющиеся на сегодняшний день как в зарубежной, так и в отечественной психологии, попытался синтезировать Д.А.Леонтьев (Д.А.Леонтьев, 1996а, 1996б). Все известные трактовки природы и сущности ценностей были сведены им к шести оппозициям.

1. Ценности как атрибут чего-либо – ценности как самостоятельное психологическое явление;

2. Ценности как конкретные предметы – ценности как абстрактные сущности;

3. Ценности как образования, имеющие индивидуальную природу – ценности как образования, имеющие надиндивидуальную природу;

4. Ценности как универсальные и абсолютные сущности – ценности как социальное явление, в котором в снятом виде отражаются черты жизнедеятельности социума и общественные отношения;

5. Ценности как отчужденные от личности социальные регуляторы, «пересаженные» внутрь посредством механизмов социального контроля – ценности как внутренний «имманентный» личности ориентир деятельности, выступающий как собственная интенция;

6. Ценности как нормы стандарта и правила поведения, которые требуют однозначного понимания и неукоснительного соблюдения – ценности как идеалы или модели должного, несводимые к однозначным предписаниям, задающие только общую направленность деятельности, а не ее конкретные параметры.

В результате проведенного анализа Д.А.Леонтьев сформулировал представление о трех формах существования ценностей: 1) общественных идеалах, выработанных общественным сознанием, и обобщенных представлениях о совершенстве в различных сферах общественной жизни; 2) предметном воплощении этих идеалов в деяниях или произведениях конкретных людей; 3) мотивационных структурах личности («моделях должного»), побуждающих ее к предметному воплощению в своей деятельности общественных ценностных идеалов. Эти три формы существования ценностей переходят одна в другую. Упрощенно эти переходы можно представить следующим образом: общественные идеалы усваиваются личностью и в качестве «моделей должного» начинают побуждать ее к активности, в процессе которой происходит их предметное воплощение; предметно же воплощенные ценности, в свою очередь, становятся основой для выдвижения тех или иных общественных идеалов и т. д. и т. п. по бесконечной спирали.

Д.А.Леонтьев различает социальные и личностные ценности. Социальные ценности на уровне общественного сознания представляют собой идеальные объекты – общественные идеалы, задающие критерии совершенства в какой-либо области; они указывают на конечные ориентиры желательного состояния дел. Личностные ценности представляют индивидуальную форму существования общественных идеалов; они, как полагает Д.А.Леонтьев, воплощаются в мотивах личности. Он подчеркивает, что в отличии от социальных ценностей, которые осознаются субъектом как общественные идеалы, но при этом не оказывают никакого влияния на его реальное поведение, личностные ценности – это эмоционально освоенные идеалы, ставшие внутренними регуляторами собственной деятельности, мотивации.

По мнению Д.А.Леонтьева, личностные ценности и ценностные ориентации – не одно и то же. Последние выступают как представления субъекта о собственных ценностях. Об их несовпадении говорят факты расхождения между декларируемыми и реально действующими ценностями, отмечаемые во многих исследованиях. Причины этих рассогласований связаны, во-первых, с тем, что система личностных ценностей еще недостаточно устоялась, оформилась в систему и поэтому плохо структурирована; во-вторых, с недостаточно развитой рефлексией и низком уровне владения средствами вербальной репрезентации; и в третьих, с работой механизмов психологической защиты, под влиянием которых субъективная значимость как реальных, так и декларируемых ценностей может либо преувеличиваться, либо преуменьшаться.

Помимо ценностных ориентаций Д.А.Леонтьев выделяет и другие виды ценностных представлений. К ним относятся, например, ценностные стереотипы, представления субъекта о своих ценностях в будущем (ценностная перспектива) и в прошлом (ценностная ретроспектива), ценностные идеалы как представления о конечных ориентирах развития собственной системы личностных ценностей, а также представления о ценностях окружающих людей. Взятые в совокупности, личностные ценности, ценностные ориентации и прочие ценностные представления составляют широкий пласт ценностных явлений на уровне индивидуального субъекта. Среди этих явлений именно личностные ценности наиболее тесно связаны с «Я» личности. Можно полагать, что лишь через включенность в «Я» (а, точнее, в содержание «Я-идеала») безличные надинидивидуальные ценности способны обрести личностную значимость, смысл и мотивационную силу и стать важнейшими факторами жизненного мира субъекта, играющими важную роль в его внутренней и внешней активности.

Вместе с тем представляется, что личностные ценности и ценностные ориентации являются функционально единой системой. Их можно понять как два уровня одной и той же ориентации субъекта на социальные ценности. В терминологии Д.А.Леонтьева «личностная ценность» соотносится с бытийным уровнем этой ориентации, а «ценностная ориентация» как рефлексивное представление собственных ценностях соотносится с ее рефлексивным уровнем. Учитывая эти два уровня, термином «ценностная ориентация» может быть названо и то, и другое. На обоих этих уровнях она включает два компонента: когнитивный и мотивационный (Тихомандрицкая, Дубовская, 1999).

Когнитивная функция ценностных ориентаций состоит в том, что они детерминирует процессы социального познания, выступая для индивида в качестве некоторых критериев оценки действительности, ситуаций, других людей, а также самого себя. Индивид осознает мир через призму собственных ценностей, поэтому восприятие одних и тех же событий и явлений так отличается у разных людей (Андреева, 1997).

Кроме того, как уже отмечалось, ценностные ориентации выполняют функцию мотива деятельности. Согласно Д.А.Леонтьеву, личностные ценности функционально сходны с потребностями, но являются относительно независимым от них источником мотивации. Так, потребности, представляя собой форму непосредственных жизненных отношений субъекта с миром, отражают динамику актуальных требований ситуации; они побуждают, толкают человека к осуществлению деятельности, в результате которой потребности «насыщаются» и дезактуализируются. Напротив, ценности, представляя «модели должного», в которых в снятом виде содержится совокупный опыт человечества, практически не зависят от ситуативных факторов, являются ненасыщаемыми, стабильными и устойчивыми источниками мотивации. Они, в отличии от потребностей, не «толкают» изнутри, а как бы притягивают к себе человека, задают общее направление его движения и развития.

В ситуации ценностной детерминации восприятия действительности и собственной деятельности индивид разделяет судьбу общества и вместе с тем сохраняет свое индивидуальное лицо. Как это возможно?

Исследователи отмечают, что культурные ценности всегда заданы в виде некоторых вариантов. Поэтому индивидуальные ценностные ориентации всегда представляют выбор между этими вариантами, более или менее отчетливое предпочтение какого-то одного из них. Кроме того, ценностные ориентации у разных людей различаются интерпретацией их содержания и расстановкой акцентов, которые определяются множеством «внутренних» и «внешних» факторов. Можно заключить, что индивидуальные ценности, таким образом, являются конкретизацией ценностей общества. По словам В.Франкла, «объективные ценности становятся конкретными обязанностями, «отливаются» в форму ежедневных требований и индивидуальных задач» (Франкл, 1990. С.171).

Учитывая роль, которую ценности играют в субъективном мире человека, разработка средств и методов их диагностики является важнейшей проблемой.

Наиболее заметный вклад в нее внесли Г.Оллпорт, М.Рокич, С.Шварц, К.Клакхон и Ф.Клакхон. Подходы этих авторов отличаются не только методической проработанностью (предлагаемые ими процедуры измерения ценностных ориентаций получили широкую известность), но и концептуальностью, поэтому вносят свой вклад в разное понимание ценностей.

Г.Оллпорт (G.Allport) был одним из первых психологов, у кого достаточно стройное теоретическое представление о ценностях сочетается с эмпирическим подходом к их изучению. Главной жизненной задачей индивида Г.Оллпорт считал необходимость упорядочить и систематизировать свои знания о мире. Это стремление он обозначает понятием «когнитивная установка». Все люди имеют когнитивную установку, но ее конкретное наполнение зависит от того, каких ценностей человек придерживается. Таким образом, понятия установки и ценности для Г.Оллпорта не синонимичны. Взяв за основу классификацию ценностей, предложенную Э.Шпрангером, он выделяет шесть основных типов ценностей: теоретические, экономические, эстетические, политические, социальные и религиозные. В соответствии с ними выделяются шесть основных типов личности. Так, «экономический» человек систематизирует все предметы окружающего мира с точки зрения их полезности. Для «эстетического» человека высшие ценности – это форма и гармония. Для «социального» человека важнее всего любовь народа, для «политического» – власть. Для «религиозного» человека смысл жизни состоит в единении с Богом. В каждом человеке могут быть представлены ориентации на все типы ценностей, но в определенной пропорции, какая-то из них будет доминирующей (Шпрангер, 1983. С.55–59). Совместно с P.Vernon и G.Lindzey Г.Оллпорт предложил опросник для выявления указанных ценностных типов. В основу методики положен прием выбора одного из нескольких суждений, в каждое из которых «заложены» те или иные ценности (Allport, Vernon, Lindzey, 1960).

Другой подход к изучению ценностных ориентаций связан с именем Милтона Рокича (Rokeach, 1973). Он определяет ценности как разновидность убеждений личности: ценностями называются абстрактные идеи, положительные или отрицательные, не связанные с определенным объектом или ситуацией, выражающие человеческие убеждения о типах поведения и предпочитаемых целях. М.Рокич исходит из того, что 1) общее число значимых ценностей невелико;

7. все люди обладают похожими ценностями, но имеющими разную значимость для каждого; 3) все ценности организованы в системы; 4) истоки человеческих ценностей прослеживаются в культуре, обществе, социальных институтах, личности; 5) ценности оказывают влияние на феномены, являющиеся предметом исследования многих наук. В концепции М.Рокича все ценности делятся на терминальные и инструментальные. Терминальные ценности – это убеждения в том, что какая-то конечная цель индивидуального существования стоит того, чтобы к ней стремиться. Инструментальные ценности – это убеждения в том, что какой-то образ действий или свойства личности являются предпочтительными в любых ситуациях. На основе большой предварительной работы по анализу суждений людей М.Рокичу удалось весь массив ценностей свести к 18 терминальным и 18 инструментальным ценностям. Процедура измерения ценностных ориентаций состоит в ранжировании каждого списка ценностей. В нашей стране методика М.Рокича впервые была адаптирована в 70-е годы группой В.А.Ядова и сегодня входит практически во все пособия по психодиагностике.

Методика исследования ценностных ориентаций, разработанная Ш.Шварцем и У.Билски была первоначально направлена на изучение ценностей в разных культурах. Ценности в этой концепции рассматриваются как некоторые критерии выбора и оценки человеком своих действий, а также оценки других людей и событий. Определение ценностей включает пять формальных признаков: 1) ценности – это понятия или убеждения; 2) имеющие отношение к желательным конечным состояниям или поведению; 3) превосходят специфические ситуации; 4) управляют выбором или оценкой поведения или событий; 5) упорядочены по относительной важности. Помимо формальных признаков был выделен содержательный признак – основным аспектом содержания ценности является мотивационная цель, которую она выражает. Было выделено 10 универсальных ценностных блоков, каждому из которых соответствует общая мотивационная цель. Это – саморегуляция, стимуляция, гедонизм, достижение, власть, безопасность, конформизм, традиции, щедрость, универсализм. Каждый ценностный блок включает несколько ценностей, представляющих как бы «расшифровку» его названия. Например, блок «саморегуляция» включает такие ценности, как самостоятельность, самостоятельная постановка целей, свобода, самоуважение, творчество, любознательность; блок «гедонизм» – наслаждение жизнью, удовольствие, жизнерадостность. Всего в методику входит 58 ценностей. Опрашиваемый должен оценить важность каждой из них как «руководящих принципов» своей жизни по девятипозиционной шкале. Таким образом, в методике используется рейтинг, а не ранжирование (в отличие от методики М.Рокича). Исследование ценностей по методу Ш.Шварца и У.Билски было проведено и в России. В целом оно подтвердило гипотезу об универсальности выделяемых мотивационных блоков ценностей (Тихомандрицкая, Дубовская, 1999).

Еще одно направление в изучении ценностей определяется подходом Клода Клакхона. Его цель изначально состояла в том, чтобы выяснить роль ценностей как фактора интеграции личности в данной культуре. К.Клакхон определяет ценности следующим образом. «Ценности – это осознаваемое или неосознаваемое, характерное для индивида или для группы индивидов представление о желаемом, которое определяет выбор целей (индивидуальных или групповых) с учетом возможных средств и способов действий» (C.Kluckhohn, 1951. P.395). C такой трактовкой ценностей, в свою очередь, связано понятие ценностной ориентации, которую К.Клакхон определяет как «обобщенную концепцию природы, места человека в ней, отношения человека к человеку, желательного и нежелательного в межличностных отношениях и отношениях с окружающим миром в целом, концепцию, определяющую поведение людей» (C.Kluckhohn, 1951. P.411). Согласно К.Клакхону, ценностные ориентации представляют собой систему бинарных оппозиций ценностных предпочтений. По своему содержанию они являются философскими абстракциями – предельными ступенями человеческого опыта, крайними проявлениями человеческой природы. Ценностные доминанты культуры акцентируют либо один, либо другой полюс ценностной ориентации. К. Клакхон предложил свой способ систематизации ценностей и соответствующий тест. Дальнейшее развитие его идеи получили в работах Флоренс Клакхон и Фреда Стродбека. Они сформулировали положение о том, что «имеется ограниченное число общих человеческих проблем, которым все люди во все времена должны найти какое-то решение. Несмотря на разнообразие решений этих проблем, они не случайны, и число их ограничено; речь идет об определенных вариантах внутри ряда возможных решений» (Fl. Kluckhohn, F.L.Strodtbeck, 1961. P.10). Было выделено пять основных типов общечеловеческих проблем:

Отношение к человеческой натуре;

Отношение человека к природе и «сверхприродному»;

Отношение человека ко времени;

Направленность человеческой деятельности;

Отношение человека к другим людям.

По каждой проблеме в арсенале человеческого опыта имеются определенные варианты ответов. Например, на вопрос о направленности деятельности может быть только три типа ответов: бытие, становление и делание. Направленность на бытие означает спонтанное выражение того, что заложено в человеческой природе. За этим стоит целостность опыта, ценность проживания каждой минуты своей жизни. Направленность на становление связана с ценностями роста и развития. Третий вариант направленности деятельности, согласно Клакхон и Стродбеку, предполагает ценность действия ради самого действия. Методика исследования ценностных ориентаций, которая была ими разработана, основана на выборе из предлагаемых вариантов ответов, представляющих описание определенных типов поведения. Ценностная ориентация, таким образом, операционализируется исследователями как конкретный выбор из ограниченного количества возможностей, присутствующих в обыденной жизни.

Рассмотренные концепции представляют различные варианты определения ценностных ориентаций. Некоторые из них опираются, главным образом, на понимание ценностей как некоторой иерархически организованной системы ведущих принципов жизни; причем иерархизация, установление соподчинения ценностей, выступает именно как функция субъекта. Другие концепции исходят преимущественно из рассмотрения ценностной ориентации как определенной системы смыслов. Такое понимание согласуется с ее определением как способа дифференциации объектов внутри некоторой группы или класса ценностей (Круглов, 1978). Наконец, существуют концепции, в известной мере пытающиеся объединить оба подхода.

Подведем итоги нашего рассмотрения понятий «ценность» и «ценностная ориентация». Можно сделать вывод о том, что как психологический феномен ценностные ориентации производны от социальных ценностей, представляют продукт их усвоения конкретным человеком. В своем реальном развитии и функционировании ценностные ориентации выступают на «бытийном» и «рефлексивном» уровнях отражения и включают когнитивный и мотивационный аспекты. Они участвуют в процессах восприятия и познания человеком окружающего мира и играют важную роль в мотивации деятельности. Как смысловые образования личности ценностные ориентации являются частью «Я-концепции» индивида, выступают одновременно и системой ценностей и системой смыслов, составляющих внутреннее содержание каждой ценности. Понимание ценностей, разработанное Д.А.Леонтьевым позволяет в значительной мере конкретизировать эти представления, связав их с «Я-идеалом».

В литературе уже высказывалась мысль о том, что личностное самоопределение, происходящее в подростковом возрасте, имеет ценностно-смысловую природу. Так, М.Р.Гинзбург в структуре личностного самоопределения подростков выделяет аспект, связанный с определением подростком своей позиции по отношению к социально-значимым ценностям. В рамках этого ценностного самоопределения происходит выработка «векторных» норм, указывающих субъекту на желательное состояние дел в будущем, оно связано не с хронологией и планированием своего будущего во времени. Оно носит характер «смыслового будущего, которое указывает субъекту на то, к чему следует стремиться в качестве некоторого совершенства» (Гинзбург, 1987. С.91).

Проанализированные подходы позволяют более точно очертить область психологического изучения ценностной ориентации на образование и выделить аспект, подлежащий изучению в контексте проблемы субъекта учения.

1.3. Ценностная ориентация на образование как субъектный идеал образованности

За понятием ценностной ориентации на образование обнаруживается, по крайней мере, два феномена.

Во-первых – значимость для личности прохождения определенных ступеней системы образования (от начального до ее высшего звена). Этот момент, безусловно, важен, поскольку нельзя отрицать того, что формальные моменты образования, связанные, например, с получением оценки на экзамене, аттестата или диплома, с поступлением в престижную школу, обретением статуса студента и т. д., имеют самостоятельную привлекательность и ценность. Во-вторых – идеал образованности, который является носителем содержательно-смысловой характеристики ценностной ориентации на образование и составляет особый компонент ее структуры. Он существует в виде неявных и неоднородных представлений о том, что такое хорошее образование, каким должен быть образованный человек, каковы желательные результаты образования и способы их достижения.

Идеал образованности – это мыслительная конструкция, в которой, с одной стороны, осознается образовательная практика и ее результаты с точки зрения некого «как должно быть». С другой стороны, это не просто форма отражения общественных идеалов образованности, но способ их субъектной трансформации и интеграции в структуре личности. Идеал образованности как психологический феномен соотносится с Я-идеалом и исходящим от него долженствованием и является, таким образом, частью Я-концепции.

Анализ литературы и наши собственные наблюдения позволяют сделать вывод о существовании по меньшей мере трех основных измерений идеала образованности. Если несколько схематизировать, то они лежат в плоскости отношения к образованию, во-первых, как процессу, во-вторых, как результату, в-третьих, как возможности применения (использования) результатов образовательной деятельности.

В отношении к образованию как процессу существуют две альтернативы. Первая состоит в том, что процесс образования понимается и переживается как самостоятельная цель жизни человека, он учится ради самого учения. Образованный человек при этом – это тот, кто никогда не прекращает своего образования. Неотъемлемой частью такой образованности является интеллектуальная активность, получение удовольствия от интеллектуального напряжения, переживание положительных эмоциональных состояний, связанных с ходом решения задач, а не только нахождением ответа. Вторая заключается в том, что процесс образования рассматривается как средство достижения определенных результатов обучения. Она основана на предположении о том, что знания человека – это та основа, которая делает его деятельность и труд производительными и эффективными. Эффективность образования как процесса приобретения знаний, умений и навыков характеризуется отношением результата к усилиям, предпринимаемым для его получения; понятие эффективности предполагает достижение поставленных целей в наименьший срок при наименьших временных и психологических затратах. Отсюда главной установкой является стремление минимизировать усилия, затрачиваемые на учебную подготовку, при максимизации полезной отдачи обучения, практической и коммерческой. Отношение к образованию как процессу позволяет различить два типа образованности – духовной и утилитарной.

Следующее измерение лежит в плоскости отношения к образованию как к результату. В каких характеристиках образованности он может заключаться? Не претендуя на полноту ответа на этот вопрос, необходимо иметь ввиду две цели образования: обеспечение наследования социокультурного опыта и развитие личности. Относительно первой цели образованность может рассматриваться как освоение личностью определенной картины мира, позволяющей ей быть на уровне научных знаний о нем и существующих культурных традиций. Другая цель, а именно развитие личности, заключается в том, что образованность становится для личности способом изменения себя и формирования таких структур мышления, которые позволяют вносить изменения в окружающую действительность. В этом смысле можно говорить о «традиционной» и «креативной» образованности как определенных идеалах.

Третье измерение ценностной ориентации на образование проходит по оси, которую условно можно назвать «индивидуализм – колллективизм». Обычно это измерение выделяется в рамках исследования культур, а также как характеристика направленности личности. Индивидуалистической принято называть такую культуру и такую направленность личности, для которой индивидуальные цели более важны, чем цели группы или вообще людей. Коллективистической, наоборот, принято называть такой тип культуры или направленности личности, для которой цели других людей, конкретной группы более важны, чем личные цели. Смысл введения этих конструктов для оценки ценностной ориентации на образование достаточно прозрачен. Образованность как определенный результат образования отражает потребности в ее использовании для удовлетворения личных интересов. Или, напротив, образованность становится способом «принести пользу людям», внести свой вклад в те или иные сферы общественной жизни и т. д.

Ни один из выделенных полюсов не является «плохим» или «хорошим», они отражают разные точки зрения на образование, в значительной мере отражающих множественность современных подходов к нему. Каждый человек ориентируется на свой идеал образованности; особенности его выбора будет отражать акцентуация того или иного полюса, а возможно, и показания его измерений.

Обзор литературы и высказанные нами предположения позволяют пролить свет на вопросы, поставленные в начале главы. Проведенный теоретический анализ феноменологии и понятий ценности, ценностной ориентации, в частности, на образование может служить также своего рода обоснованием необходимости введения этой характеристики в круг критериев позиции субъекта у школьников. Предметную область психологического исследования ценностной ориентации на образование составляет субъектный идеал личной образованности, который включает такое измерение, как «духовное – утилитарное» отношение к образованию. Он не исчерпывается этой дихотомией, но она открывает возможности продуктивного изучения личностносмыслового содержания ценностной ориентации на образование на эмпирическом уровне. Исследование ценностной ориентации на образование как субъектного идеала личной образованности, имеющего социокультурную заданность и индивидуальную вариативность представляет интерес в плане дальнейшей разработки фундаментальной проблемы психологической педагогики – проблемы обучения и развития человека как субъекта познания.

Проблема психологической готовности к обучению в высшей школе

Что такое психологическая готовность старшеклассника, абитуриента, студента к учебе в вузе? Она может быть определена через уже существующую систему психологических понятий: в частности, как возрастное психологическое новообразование, как социальная установка и т. д. Но прежде всего, это теоретический конструкт, созданный в ходе разработки и развития имеющихся представлений о психологической готовности к отдельному виду деятельности. Более развернутое понимание ее требует эмпирического исследования и конкретизации ее содержания, структуры, функции, особенностей возникновения и развития этого психологического образования.

Напомним, что теоретический конструкт – это понятие, которое вводится для объяснения психического явления, описания его механизма, а не для обозначения некой психической реальности, хотя за ним конечно стоит определенный круг феноменов. В зависимости от научной психологической школы теоретический конструкт может иметь различные трактовки. Попытаемся проанализировать теоретический конструкт, который в науке получил общее название «психологическая готовность».

Психологическая готовность – понятие, вошедшее в обиход в первой половине прошлого века. Оно раскрывается непосредственно в тексте научных работ, или в их контексте, как

Социальная установка – аттитюд (аttitude) (Allport, 1935; Mead, 1934; Blumer,1937; Krech, Cruchfield, 1948; Hovland, 1953; Festinger, 1957 и др.);

Установка: первичная (сет) (Узнадзе, 1941), вторичная (Элиава, 1960);

Система отношений (Мясищев, 1998);

Система диспозиций – устойчивых потребностей и черт личности (Ядов, 1977 и др.);

Смысловая установка: система мотивов, смыслов (А.Н.Леонтьев, 1975; Д.А.Леонтьев, 1993; Асмолов, Ковальчук, 1977; Чудновский, 1997; А.В.Петровский, 1982 и др.);

Психическое новообразование (Выготский, 1984), направленность личности (Л.И.Божович, 1997), личностное возрастное новообразование (Анцыферова, 1981; Бершедова, 1999 и др.), позиция субъекта учения (Е.Д. Божович, 2000) и пр.

Остановимся более подробно на этих трактовках психологической готовности.

2.1. Зарубежные исследования психологической готовности как социальной установки

Впервые термин аттитюд – социальная установка, был применен американскими учеными У.Томасом и Ф.Знанецким в начале ХХ века. Они определили аттитюд как представление индивида о некоторой социальной ценности, осознание ее, обозначив тем самым психологический механизм включения индивида в социальную систему. Аттитюд является одновременно элементом и психологической и социальной структуры личности. Он может помочь в объяснении мотива поведения человека. Объяснительная возможность этого понятия обусловливает стремление к его использованию в области психологии образования. Как на начальном этапе изучения аттитюдов, так и сейчас не закончены споры о содержании понятия, о способах измерения социальной установки, о ее природе и функциях.

Кратко обозначим разные позиции в отношении определения искомого понятия в отдельных психологических направлениях.

По мнению бихевиористски ориентированных психологов, социальная установка – это промежуточная переменная, опосредующая реакцию на объективный стимул индивида. Представители чикагской школы необихевиористов, анализируя аттитюд и механизм его появления, отмечают, что формирование установки происходит путем принятия установок других людей (Мид, 1934 и др.) Отдельную группу людей или даже целое общество они предлагают рассматривать как сложную систему – сеть, или структуру, межличностных чувств: приязни, неприязни, уважения, ненависти, возникающих между ее членами. Эти чувства становятся частью (одной из сторон) социальных установок. Изучая процесс изменения установок, необихевиористски ориентированные психологи приходят к неоднозначным выводам: одни исследователи считают, что когнитивный компонент установки (мнения, убеждения) влияет на эмоциональное отношение человека, чувство симпатии или антипатии (Ховланд, 1949), другие – что, изменение аффективного компонента является причиной появления новых и модификации уже существующих когниций (Розенберг, 1960). В психоаналитической концепции аттитюд рассматривается как регулятор некоторых реакций, уменьшающих внутриличностную напряженность и разрешающих конфликты между мотивами. Представители когнитивистского направления видят в социальной установке закрепленную в сознании схему, сформированную человеком в процессе его социального опыта, представляющую собой когницию, опосредующую поступление информации к индивиду, направляющую и регулирующую поведение индивида. Например, Д.Креч и Р.Крачфилд (Krech, Cruchfield, 1948), анализируя аттитюд, обращают внимание на то, что по нему можно наблюдать определенную организацию и продолжительное протекание мотивационных, эмоциональных, когнитивных и даже перцептивных процессов у индивида, исходя из требований реальности. В социальной установке выделяют три компонента: когнитивный (знания об объекте установки), аффективный (эмоциональная оценка объекта), конативный (волевой – целенаправленные действия по отношению к объекту).

Когнитивисты, разрабатывая модели изучения условий и механизмов изменения установки, предлагают ряд объяснительных теорий: теорию когнитивного диссонанса (Фестингер, 1957), который стимулирует индивида к реконструкции противоречащих друг другу суждений знаний; теорию когнитивного соответствия: конгруэнтности, симметрии, баланса в индивидуальной когнитивной структуре (Хейдер, 1958). Основной постулат обеих концепций состоит в том, что структура когнитивного компонента социальной установки человека должна быть гармоничной и устойчивой. Конфликтные, противоречивые когниции вызывают у человека психологический дискомфорт и желание восстановить консонанс – благозвучие. Функциональная теория установки (Кац, 1960) создается с учетом анализа всех имеющихся подходов и предлагает изучать установку с учетом потребностей, которые она призвана удовлетворить. На основе характера потребностей, удовлетворению которых она может способствовать, выделяются четыре основных функции аттитюда: 1) инструментальная адаптация, или утилитарная, выражающаяся в реализации приспособительного поведения; 2) функция самозащиты индивида от интраперсональных конфликтов; 3) функция представления, презентации ценностей личности, способствующая самоактуализации, самовыражению личности; 4) когнитивная функция, упорядочивающая смыслы личности, стремление к познанию действительности.

Тем самым при разработке данного теоретического конструкта в той или иной мере неизбежен выход на выявление его содержания в эмпирическом плане.

Остановимся более подробно на некоторых исследованиях социальной установки как психологической готовности к определенному поведению, деятельности, конкретным реакциям и акциям. Изучение аттитюдов в западной социальной психологии чаще всего связано с прикладными исследованиями, результаты которых особенно эффективно используются в сфере регуляции деятельности. Наиболее распространенной трактовкой аттитюда остается определение Г.Олпорта (Allport, 1935), как состояния психонервной готовности личности, детерминированного сложившимся опытом и оказывающего направляющее воздействие на реакции индивида на объекты или ситуации, с которыми он сталкивается. При этом личность понимается как динамическая организация тех психологических систем, которые определяют поведение и мышление индивида (Олпорт, 1998). Черта личности – это нейропсихическая система, которая преобразует множество функционально эквивалентных стимулов и на основе полученной информации формирует устойчивые поведенческие паттерны. «Черты – это корковые, подкорковые или телесные диспозиции, способные направлять и регулировать специфические адаптивные реакции, долговременные установки и аттитюды, а также такие переменные, как «личностные конструкты» и «когнитивные стили» (Олпорт, 1998. С.48). Таким образом, черта личности – это внутренняя детерминанта множества образований, в том числе и аттитюда. Г.Олпорт выделяет общие черты личности – диспозиции: кардинальные (например, одна глобальная идея встречается у политиков, священников и др.); центральные (черты, характеризующие индивидуальность, их может быть от 3 до 10); вторичные (черты неустойчивые, поэтому они не могут характеризовать индивидуальность и личность). Не менее важной характеристикой личности Г.Олпорт считает интенцию, направленность (надежды, желания, амбиции и т. д.). Организующим началом личности он полагает единый принцип организации установок, оценок, склонностей – проприум. Под ним понимается творческое развивающее свойство человеческой натуры – ядро личности, на становление которого могут влиять «общая ориентация» (Олпорт,1998. С.107), «внешняя религиозная, внутренняя религиозная ориентации» (Олпорт, 1998. С.109). Достаточно проработанное понятие психологической готовности как аттитюда позволило Г.Олпорту определить ее функции и содержание, а также обозначить основные подходы к ее измерению.

Выделяя в качестве основного содержания черт личности аттитюды, личностные конструкты и когнитивные стили, Г.Олпорт одним из первых приступает к измерению аттитюдов. Он не только фиксирует и изучает определенные мнения своих испытуемых и респондентов, но и пытается соотнести их с личностными особенностями этих людей. Шкала Г.Олпорта (разработанная в сотрудничестве с Д.Хартманом) предполагает высказывания респондентов относительно самых разных объектов установки, имеет математическую базу для анализа первичных данных. В последствии его исследования в этой области значительно дополняются и продвигаются Л.Терстоуном, (Thurstone, 1928). Методика Л.Терстоуна для своей реализации потребовала участия экспертов, классифицировавших утверждения, полученные первоначально в опросе респондентов. Конструирование шкалы равных интервалов проводится Л.Терстоуном по аналогии с процедурами поиска психофизиологических порогов восприятия. Его метод оказывал и продолжает оказывать огромное влияние на социальную психологию и социологию. Следующим этапом измерения установок становятся шкалы Р.Лайкерта (Likert, 1932). Он разрабатывает альтернативную терстоуновой шкале процедуру без использования экспертных оценок. Материал для измерения установок отбирается на основе ответов испытуемых, а единственным критерием отбора служит их внутренняя согласованность.

Современные способы исследования аттитюда строятся на тех же принципах, но имеют различные модификации, в частности, фокусированное групповое интервью, так называемый метод «фокус-групп» (Мертон, Фиске, Кендалл, 1991). Для реализации данной процедуры экспертами разрабатывается план проведения интервью, подбираются группы респондентов, представляющих соответствующую целям исследования выборку, проводятся групповые дискуссии, затем проводится обработка полученных данных с помощью контент-анализа. Достоинством данного метода является возможность сочетания качественного и количественного анализа материалов интервью.

Развитие идей Олпорта и других исследователей нашли свое отражение в психологических теориях, получивших общее название поведенческих. Большой вклад в исследование аттитюдов внесли последователи поведенческих социально-психологических школ: необихевиористы К.Ховланд, М.Шериф (Sherif and Hovland, 1961) и когнитивисты Р.Петти, Дж. Качоппо, Ш.Чейкен, У. Макгвайер и др. (см. Petty, Cacioppo, 1981). Работая по программе «Коммуникация и изменение аттитюдов», К.Ховланд дает начало «Йельской школе» (Hovland, Janis, and Kelley, 1953). Теоретические принципы необихевиоризма позволяют ему трактовать параметры сообщения, канала и коммуникатора, способствующие смене социальной установки, как стимулы, а само изменение аттитюда – как реакцию. К.Ховланд предполагает, что для изменения установок необходимо выполнение нескольких условий, а именно: сообщение должно: а) привлекать внимание, б) быть понято, в) быть принято, г) сохраняться в памяти на протяжении необходимого периода. Процесс смены установок – контраргументация, должен включать два этапа: 1) получение информации, противоречащей аттитюдам, 2) актуализация аргументов в защиту собственной позиции. Ховланд считает, что главный фактор, способствующий смене аттитюдов, – способность к восприятию контраргументации. К.Ховланд и его единомышленники исследуют объективную коммуникативную ситуацию, в частности, фиксируют наблюдаемые стимулы: характеристики сообщения, стиль сообщения, характеристики коммуникатора, характеристики канала, ситуационные характеристики. А также анализируют схемы коммуникаций, приводящие к смене установок, в частности: влияние наблюдаемых стимулов (S), установочных позиций индивида, принимающего сообщение и опосредующих его внутренних процессов – «промежуточных переменных (ПП)»; на наблюдаемые коммуникативные эффекты (R). Достаточно подробно проанализированы такие наблюдаемые стимулы (S); во-первых, характеристики сообщения – рекомендация, апелляция, аргументация, стилистическая форма; во-вторых, характеристики коммуникатора – социальная роль, групповая принадлежность, намерения; в третьих, характеристики канала – прямой или опосредствованный контакт, сенсорная модальность; в-четвертых, характеристики ситуации – социальная среда, внешние факторы, мешающие восприятию и облегчающие его. Это начальный этап схемы смены аттитюда, социальной установки, которая может быть представлен как «S → ПП → R». Конечный этап в ней – наблюдаемые коммуникативные эффекты (R): изменения установок, мнений, аффектов. Средними элементами в данной схеме К.Ховланд, И.Джанис считают «промежуточные переменные» (ПП) – так называемые, установочные факторы: общую убеждаемость реципиента; активируемые коммуникативным актом установки, связанные с сообщением, коммуникатором, с каналом, с ситуацией, и внутренние опосредствующие процессы: внимание, понимание, принятие, запоминание (Ховланд, Джанис, 1959).

Схема коммуникации, приводящей к смене установок, разработана в Йельской школе и является основой для исследований и по настоящее время. Как уже отмечалось, влияние внешних стимулов изучалось и прежде в бихевиористких школах, но именно К. Ховланд, И. Джанис обращают более пристальное внимание на «промежуточные переменные», внутренний мир реципиента, ставя в центр исследования различные аспекты когнитивной сферы личности. Следующим шагом в исследовании установки, переходным вариантом к современным теориям социальной установки стала теория социальной оценки К. Ховланда и М. Шерифа (Sherif and Hovland, 1961).

Основное, центральное, понятие теории социальной оценки К.Ховланда и М.Шерифа – латтитюд, характеризующее особенности реципиента, более широко, чем аттитюд. Латтитюд – это континуум личности и среды, ряд позиций, включающий и собственные аттитюды реципиента, и позиции других людей. Авторами теории предлагается все латтитюды и позиции людей разделить на несколько групп. Первая группа – латтитюды принятия – содержит позиции и аргументы самого человека, а также позиций и аргументов других людей, которые он принимает, разделяет. Вторая – латтитюды безразличия – включает социальные установки человека и позиции других, которые могут и приниматься, и отвергаться. Третью – латтитюды отвержения – составляют собственная социальная установка человека и те позиции других, которые однозначно отвергаются человеком. Сообщение может влиять на аттитюд в зависимости от типа латтитюда. При попадании сообщения в латтитюд принятия возможен феномен ассимиляции аттитюда, а если сообщение находится в латтитюде отвержения, то срабатывает феномен контраста аттитюда. Широта и узость латтитюда зависят от глубины проникновения в проблему и других факторов. Эта теория подводит исследователей социальных установок к позиции, при которой внимание в большей мере сосредоточивается на когнитивных процессах – особенностях обработки получаемой информации, когнитивных стилях; в меньшей – на мотивах, способностях реципиентов. Наиболее яркие и известные образования среди них: вероятностная модель обработки информации человеком Р. Петти, Дж. Качаппо (Petty and Cacioppo, 1981), эвристико-систематическая модель Ш.Чейкена (Chaiken, 1980).

Вероятностная модель обработки информации человеком Р.Петти, Дж. Качаппо центрируется на способах обработки информации, которую реципиент получает в аргументах сообщения. Авторы полагают, что изменение аттитюдов может происходить посредством прямого убеждения, когда наблюдается когнитивная активность, состоящая в попытке понять сообщение и размышлять о нем, оценивать аргументы, формулировать контраргументы, сравнивать и делать вывод; это – центральный способ. Но оно может осуществляться и посредством периферийного, или косвенного, способа. Косвенный способ убеждения апеллирует к фактам, которые не содержат рациональных аргументов; к ним относят юмор, привлекательность источника, скорость и интенсивность выступления, обстановку. Изменения, происходящие в аттитюде, зависят от способа переработки информации человеком сообщения: центрального или периферийного. Факторы, которые влияют на выбор способа обработки информации реципиентом: значимость проблемы, степень осведомленности в проблеме, потребность осмысления информации, форма коммуникации.

В эвристико-систематической модели Ш.Чейкена (1980) за основу берется постулат о желании людей иметь четкие соответствующие реальности аттитюды. Чтобы получить такие аттитюды, они перерабатывают информацию одним из двух способов – систематическим или эвристическим. Систематический путь предполагает активную мыслительную оценку истинности сообщения, его аргументов на основе знаний, опыта, мотивации, усилий, способностей, под контролем сознания реципиента. Эвристический способ в меньшей степени требует понимания содержания сообщения и в большей степени базируется на аспектах, позволяющих оценить важность, значимость сообщения; испытуемый не фиксируется на поиске и анализе информации, а полагается на уже имеющиеся у него аттитюды, стереотипы обыденного сознания.

Читателя, знакомого с разработками проблемы решения задач в отечественной культуре, например, работами А.Альтшуллера, В.Н.Пушкина (Пушкин, 1970), О.К.Тихомирова (Тихомиров, 1984), Т.В. Корниловой (Корнилова, 2003) и др., может смутить такое определение эвристического способа обработки информации. В их исследованиях понятие эвристический в отношении к мышлению чаще означает нестандартный, творческий вариант переработки информации, который включает, помимо аналитической обработки, и некоторые интуитивные аспекты мыслительной деятельности, не всегда осознаваемые человеком. Этот способ ничуть не ниже по своему уровню, чем аналитический.

В контексте концепции, предложенной Ш.Чейкеном, описание эвристического способа переработки информации имеет иной оттенок, так как он ориентирован на рутинный, не требующий анализа вариант обработки информации. В этом плане эвристики суть специфические собственные догмы, а не суждения и догадки, которые появляются в ходе рассуждения. Примерами таких догм могут быть: «Родители плохому не научат», «Учитель знает, что для ученика лучше» и т. д. Выбор способа обработки информации основывается на принципах эффективности и достаточности. Принцип эффективности гласит, что люди стремятся создавать аттитюды с меньшими затратами, наиболее простым способом. Принцип достаточности означает: человеку нужно быть уверенным в соответствии своей социальной установки реальности, что и может привести его к правильным заключениям.

Оценивая обе модели, можно отметить несомненное сходство по многим параметрам: центральный и систематический способы обработки похожи, периферийный и эвристический имеют много общего. Различия состоят в убеждении авторов эвристико-систематической модели в возможности одновременной обработки сообщения двумя способами одним реципиентом, чего нет у сторонников вероятностной модели, полагающих, что изменение аттитюда в ситуации общения возможно только при реализации какого-то одного способа переработки информации.

2.2. Понятие «психологическая готовность» в исследованиях отечественных психологов

Как мы уже отмечали в отечественных исследованиях, психологическая готовность рассматривается через призму: установки, системы отношений, диспозиции личности, смысловой установки (система мотивов, смыслов и пр.), психических новообразований (направленности личности, рано формирующихся черт характера и способов поведения, позицию субъекта и пр.).

В отечественной психологии ведется разработка различных понятий, сходных с психологической готовностью. При этом пристально изучаются механизмы реализации не только отдельных поведенческих актов, но и целостное поведение, деятельность субъекта на основе системного анализа.

В первую очередь исследование психологической готовности в нашей стране связано с работами школы установки Д.Н. Узнадзе (1940). Он и его ученики детально и обстоятельно разрабатывали феномен сет-установки (set), связанной с удовлетворением физиологических потребностей человека в хорошо знакомых и несложных ситуациях и функционирующей на бессознательном уровне.

В отличие от социальной установки, являющейся достоянием сознания человека, первичная установка определяется как целостное отражение, суть которого в настройке субъекта, его готовности, к появлению тех психических или моторных актов, которые могут обеспечить адекватное ситуации созерцательное или действенное отражение (Узнадзе, 1940). Сет-установка обеспечивает функционирование организма на индивидуальном уровне. Фиксированная установка как динамическая структура, склонность, предуготованность к совершению определенных действий, направленных на удовлетворение актуальной потребности (Элиава, 1960-е годы), выполняет на социальном уровне такие же функции, что и аттитюд.

В связи с психологической готовностью можно рассматривать понятие «отношение», введенное В.Н.Мясищевым (1970). В его концепции отношений анализируется «целостная система индивидуальных, избирательных, сознательных связей личности с различными сторонами объективной действительности… которая является результатом всей истории развития человека, выражает его личный опыт и внутренне определяет его действия, его переживания» (Мясищев, 1998. С.6). Отношение в этом смысле становится условием состояний готовности, диспозиций, предрасположенности, аттитюдов. «Отношение» осознается индивидом, оно опосредствовано социальным опытом, эмоционально наполнено, избирательно, придает определенную направленность поведению человека и определяет его ценности.

В процессе закрепления тех или иных отношений, образования устойчивой системы их складываются индивидуальные «ценностные ориентации» – система социальных фиксированных установок личности, определяющих готовность к деятельности в различных сферах. Ценностные ориентации проявляются в отношении личности к себе, социуму, окружающему Миру, они характеризуют общую направленность сознания и поведения личности. В.А.Ядов (1975) предлагает иерархическую систему диспозиций личности, которая может объяснить поведение человека на основе его ценностных ориентаций. Фиксированные первичные установки (set) составляют низший уровень этой иерархии. Второй уровень – система фиксированных социальных установок (аттитюдов). Социальные установки образуются на основе оценки индивидом отдельных социальных объектов или их свойств (различных социальных явлений, групп людей или отдельных индивидов) и на основе оценки социальных ситуаций. Третий уровень занимает доминирующая общая направленность интересов личности в определенной сфере социальной активности (профессиональной, семейной и т. д.). Например, если доминирующей направленностью будет профессиональная, то, соответственно, и действия человека будут направлены на приобретение профессионализма, достижение результата в работе, построение карьеры и т. д. Социальная установка и направленность личности обладают трехкомпонентной структурой, но направленность признается более устойчивой, долговременной. Четвертый, самый высший диспозиционный уровень образует система ценностных ориентаций на цели жизнедеятельности и средства их достижения. В основе ценностных ориентаций личности лежат высшие социальные потребности: самовыражение, саморазвитие, самоактуализация и др. Актуализация и удовлетворение этих потребностей определяется конкретной социальной ситуацией, образом жизни общества в целом, отдельных социальных групп, к которым принадлежит индивид и с которыми он себя соотносит. Ценностные ориентации играют значительную роль в саморегуляции поведения (Ядов, 1975).

Одной из наиболее существенных, влияющих на поведение и в целом жизнь человека, является смысловая установка – понятие, связанное с концепцией А.Н.Леонтьева (1975). Система личностных смыслов конкретного человека может, как известно, в немалой степени отличаться от общепринятых. Но именно она детерминирует поведение человека в обществе. Смысловая установка актуализуется и объективируется в форме готовности к определенным образом направленной деятельности, придает ей устойчивый характер (Асмолов, Ковальчук, 1977). Это – динамическое личностное образование, имеющее специфическую структуру на разных этапах жизнедеятельности. Авторы подробно рассматривают структуру и динамику смысловых установок, в частности, в зависимости от возраста. Понятие смысло-жизненных ориентаций, определяющих состояние психологической готовности, тесно связанное со смысловой установкой, нашло свое отражение в работах Д.А.Леонтьева (1993).

Схожим является понятие «направленность личности», употребляемое Л.И.Божович (1968, 1997) при изучении формирования личности в детском возрасте. В основе направленности личности лежит возникающая в процессе жизни устойчивая система мотивов. Направленность характеризует внутреннюю позицию личности по отношению к социальному миру. Она детерминирует и поведение, и деятельность человека в конкретных социальных ситуациях, а также в отношении к окружающим его людям.

В ряде работ психологическая готовность рассматривается и как фактор возникновения личностных новообразований. Поведение и деятельность человека в новых жизненных условиях предполагает изменение в составе его личностных качеств: функциональное изменение уже сформировавшихся особенностей личности и/или дополнение их заново складывающимися (Анцыферова, 1981).

Психологическая готовность к определенному поведению, деятельности, конкретным актам, реакциям, понимаемая через систему установок, смыслов, отношений, направленности, обусловливает очень ёмкое новообразование – субъектную позицию по отношению к действительности и самому себя – своему месту в жизни, способам достижения целей, организации деятельности. Для настоящего исследования существенна позиция субъекта учения .

Кратко остановимся на основных положениях концептуальной схемы исследований этой позиции в лаборатории психологии учения ПИРАО.

В структуре позиции субъекта учения выделяется три основных составляющих: когнитивная, регуляторная, личностносмысловая, – каждая из которых анализируется по своим критериям и конкретным показателям. Для когнитивной главными критериями являются компетенция ученика, которая включает: а) систему предметных знаний и умений, б) «надпредметные» знания – метазнания (приемы и средства оптимизации переработки информации, создание собственных способов учебной работы). Для регуляторной: а) наличие рефлексии школьника на процесс и результаты своей учебной работы, б) способность к аутодиагностике причин ошибок и анализ факторов успешности учения, в) способы самокоррекции – позитивного изменения принятых способов учебной работы. Для личностносмысловой: а) особенности ценности образования для ребенка, б) мотивация познавательной деятельности, в) избирательное отношение к учебным предметам и видам работы на уроке, г) эмоциональная окрашенность того или иного учебного материала (Е.Д.Божович, 2000). В контексте понятия «позиция субъекта учения» будет строиться далее эмпирическая часть настоящей работы. Все рассмотренные понятия, принятые и в отечественной, и в зарубежной психологии сходны с искомым понятием, а в ряде случаев позволяют конкретизировать, развернуть его. Попытаемся подвести промежуточный итог анализа понятия «психологическая готовность», затем перейдем к рассмотрению исследований готовности к определенным видам деятельности, в частности, учебной.

Итак, под психологической готовностью – социальной установкой (аттитюдом) – как российские психологи, так и их зарубежные коллеги склонны видеть некое внутреннее состояние, которое является реакцией на внешние, стимульные события и вызывает некоторый тип поведения. Определения социальной установки подразумевают, что она является результатом научения посредством убеждения или внушения, с учетом субъектного опыта. В определениях аттитюда сосредоточено внимание на текущем субъективном опыте, почти все авторы подчеркивают, что аттитюд определяется как внутренний настрой, смысловая готовность, система отношений, когнитивный стиль, оценочная реакция на кого-либо или что-либо, которая обнаруживается в наших мыслях, чувствах или осмысленных действиях в отношении субъекта аттитюда (человека, вещи и т. п.). Эти характеристики важны, поскольку дают нам основу для решения вопроса о том, что, в сущности, может означать психологическая готовность как социальная установка. Она выполняет функции внутриличностной регуляции деятельности, взаимоотношений человека с социумом. Это своеобразная преднастройка, антиципация (Анохин, 1968) будущего события. Социальная установка, имеющая когнитивную, эмоциональную и конативную составляющие, дает возможность моделировать свою картину мира, выстраивать «модель прошедше-настоящего или ставшего, и модель предстоящего или «модель потребного будущего» (Бернштейн, 1966, 1990), чтобы адекватно отражая наличную ситуацию, настраиваться когнитивно, эмоционально, действенно и активно справляться с проблемами в любой сфере жизнедеятельности. Именно такого рода активность, направляемая «противопоставлением вероятностной модели будущего и определившейся задачи» (Бернштейн, 1990. С.441), представляет борьбу человека за превращение вероятности в свершившийся факт, и он должен быть готов к этой борьбе. Моделирование будущего является необходимой предпосылкой целенаправленной активности (Бернштейн, 1990. С.441) так же, как и «обратная связь», которая необходима для регуляции. «Поведение управляется величиной ошибки по отношению к цели» (Розенблют, Виннер, Бингелоу, 1968. С.287). Поэтому без предварительной настройки сложно реализовать намеченные цели в вероятностно организованной среде, в которой человек живет. Психологическая готовность, социальная установка (аттитюды) существуют как психологический конструкт, некоторым образом организованная система гипотетических схем, представлений, помогающих понять состояние человека. Обретая устойчивость, эти состояния становятся детерминантами особых психических образований: направленности личности, системы мотивов, отношений.

Описание структуры, содержания объема понятия «психологическая готовность» зависит от позиции разработчика, от того, какой теоретической психологической концепции он придерживается, какие критерии выбирает для своего гипотетического конструкта. Несмотря на то, что список составляющих готовности достаточно обширен, он все же носит формально-логический характер, поэтому содержание каждого из критериев, показателей должно уточняться и операционализироваться применительно к конкретному виду деятельности. Обратимся к практическим исследованиям психологической готовности к определенной деятельности, в частности, учебной деятельности.

2.3. Психологическая готовность к деятельности

Подходы к исследованию психологической готовности к отдельным видам деятельности свидетельствуют о том, что она понимается как совокупность качеств личности, способствующих эффективной деятельности. Изучалась готовность к деятельности инженеров, учителей, психологов, учеников, спортсменов, летчиков. При этом рассматривались такие аспекты, как:

Личностная готовность (Самыкина, 2002);

Профессиональная надежность (Коченов, 1988 и др.);

Психическая надежность, психологическая устойчивость, психическая готовность (Небылицын, 1964; Мильман, 1983 и др.);

Когнитивная и мотивационная готовность к обучению (Гуткина, 1993; Кравцова, 1991; Эльконин, 1981 и др.). Опираясь на распространенное мнение о влиянии соотношения структуры личности и структуры деятельности на результативность, эффективность конечного результата деятельности, часто делается заключение о том, что для определения психологической готовности достаточно определить личностно важные качества профессионала. Их композиция свидетельствует о личностной готовности к деятельности. В некоторых исследованиях предлагается следующая декомпозиция (аналитическая расшифровка) личностной готовности к деятельности и ее критериальный континуум: интеллектуальная сфера (децентрация, рефлексия, критичность), нравственная сфера (ответственность), эмоциональная сфера (эмпатия, чувство юмора), волевая сфера (саморегламентация, волевые качества), организаторская сфера (самоорганизация, саморуководство) (Самыкина, 2002. С.14).

Схожим с психологической готовностью к деятельности можно считать понятие психологической надежности, однако, система параметров ее анализа иная. Основным условием надёжной работы является поддержание заданного уровня деятельности на протяжении определённого отрезка времени. Надёжность работы человека-оператора определяется В.Д.Небылицыным как способность к сохранению требуемых качеств в условиях возможного усложнения обстановки, или, как «сохраняемость», устойчивость, оптимальных рабочих параметров индивида. В рамках этого подхода, все факторы, обусловливающие надёжность, в частности человека-оператора, разделяются на три основные группы: качество оборудования, тренированность, «личностные факторы». Факторы последней группы подразделяются на три основные составляющие: анатомо-физиологические, психофизиологические и психологические. В качестве основных «личностных» характеристик надёжности оператора выделяются следующие: долговременная выносливость, выносливость к экстренному напряжению и перенапряжению, помехоустойчивость, преодоление «спонтанной отвлекаемости», адекватная реакция на непредвиденные раздражители, переключаемость, устойчивость к действию факторов среды (температура, давление, влажность, шум, ускорение, гипоксия и т. д.). Совокупность этих характеристик, определяющих эффективность поведения оператора в трудовых условиях, является базой для определения психической надёжности человека, т. е. и психологической готовности (Небылицын, 1972).

Понятие «профессиональная надежность» используется М.М. Коченовым (1988). Под ней понимается способность к поддержанию стабильных и постоянных показателей работы, в первую очередь точности (безошибочности) выполнения как отдельных операций, так и всей совокупности профессиональных функций в целом.

Н.К.Осетров (1987) предпочитает пользоваться термином «психологическая устойчивость», которым обозначается сложноорганизованное свойство личности, позволяющее работнику успешно действовать в усложнённых условиях. В качестве её основных составляющих им предлагается рассматривать интеллектуальные, мотивационные, волевые и эмоциональные параметры личности. Уровень развития психологической устойчивости профессионала считается зависимым от уровня развития её составляющих. Кроме того, структурное строение этого качества – психологической устойчивости профессионала – зависит от условий его трудовой деятельности. Тем же исследователем вводится понятие «видопрофессиональной специфичности структурного строения психологической устойчивости». Он полагает, что достижение конечных целей деятельности может служить адекватным критерием выявления уровня развития психологической устойчивости профессионала, но не сохранности её структуры. При этом, говоря о достижении конечных целей, он подчеркивает результативный аспект деятельности. Структурообразующим фактором психологической устойчивости называются связи и композиции личностных качеств человека.

В разработанной В.Э.Мильманом (1973, 1983) концепции психической надёжности психологическая готовность понимается как системное качество, характеризующее устойчивость функционирования основных психических механизмов в сложных условиях. Рассматривая деятельность спортсмена, он выделяет в структуре психической надежности следующие компоненты: соревновательную мотивацию, соревновательную эмоциональную устойчивость, спортивную саморегуляцию, стабильность-помехоустойчивость. Для характеристики каждого из компонентов им разработана совокупность показателей. По мнению названного автора, соревновательная эмоциональная устойчивость является наиболее важным из специальных свойств личности спортсмена. Основным параметром этого свойства считается адекватность эмоциональной оценки ситуации и соразмерность эмоциональных реакций условиям соревновательного выступления. Конкретные проявления саморегуляции всегда специфичны. В соревновательной мотивации отражается состояние внутренних побудительных сил, способствующих полной отдаче спортсмена на соревновании. Стабильность-помехоустойчивость характеризует устойчивость функционального состояния и двигательных компонентов в обычных, не экстремальных ситуациях, а также степень воздействия на спортсмена различных помех: как во внутренней сфере, так и во внешних условиях. Основной составляющей этого свойства является степень сформированности той системы действия, которую необходимо реализовать в новых, сложных условиях, экстремальных ситуациях.

Итак, поиск критериев психологической готовности к деятельности предполагает изучение не только наличных, но и потенциальных качеств человека, анализ его внутренних резервов. Она зависит от актуального состояния человека и его индивидуальных особенностей. Вместе с тем, эффективность работы и актуализация возможностей человека зависят от многих внешних факторов: потока поступающей информации, длительности работы, заданной степени сложности ситуации, степени ответственности деятельности и т. д.

Несмотря на значимость проблемы и обширную литературу, посвященную изучению проблем психологической готовности к деятельности, в области психологических исследований можно отметить методологическую непроработанность. Это проявляется уже в том, что существует множество терминов для обозначения разных аспектов психологической готовности человека, употребление которых чаще всего не совпадает у различных авторов, что отражает неупорядоченность понятийного аппарата в данной области. С такими же трудностями мы сталкиваемся и при анализе психологической готовности к учебной деятельности – учению.

Психологическая готовность к школьному учению определяется как необходимый и достаточный уровень психического развития ребенка для освоения школьной учебной программы в условиях обучения в коллективе сверстников при помощи взрослого человека. Этот уровень актуального развития и потенциальных возможностей ребенка, обеспечивающей выполнение всех необходимых требований, предусмотренных программой. Иначе говоря, зоны и ближайшего, и актуального развития ребенка должны соответствовать условиям совместной деятельности учителя и ученика (Выготский, 1982).

Каковы конкретные характеристики развития – критерии психологической готовности дошкольника к учению в школе? Представители отдельных направлений в психологии выделяют различные параметры развития ребенка при анализе и определении его готовности к школьному учению. Например, возникновение в старшем дошкольном возрасте новообразования, называемого «внутренней позицией школьника» (Л.И.Божович, 1968). Оно характеризует изменение потребностной сферы ребенка – стремление занять новое положение в доступной ему системе общественных отношений и познавательной потребности. Появление данного психического новообразования позволяет ребенку включиться в учебный процесс в качестве субъекта учебной деятельности, то есть сознательно ставить цели и их выполнять. Но эмпирические исследования показывают, что она формируется не у всех дошкольников или не в полном объеме.

Д.Б.Элькониным предлагалось рассматривать в качестве критериев психологической готовности к обучению наличие определенных особенностей игры дошкольника, т. е. игру, как «школу произвольного поведения», которая готовит ребенка к обучению. Он выделял необходимые предпосылки учебной деятельности: умение ребенка подчиниться инструкции или правилу, обобщенно определяющему способ действия; самостоятельно выполнять задания по зрительно воспринимаемому образцу; выполнять задания, предлагаемые в устной форме, и ориентироваться на заданную систему требований. При анализе готовности необходимо учитывать и новообразования дошкольного возраста, и «начальные формы деятельности следующего периода» развития ребенка (Эльконин, 1981. С.6).

По практически установленным аспектам готовности к обучению в школе Д.Б.Эльконина-В.В.Давыдова: необходимый «уровень произвольности действий, умение анализировать предлагаемый образец, действовать в соответствии указаниям взрослого, умение организовывать свою двигательную активность» и речевую деятельность, уровень развития мышления и речи, желание идти в школу – предлагают определять готовность Е.А.Бугрименко, А.Л.Венгер, К.Н.Поливанова, Е.Ю.Сушков.

Особенности отношений ребенка к взрослому, к сверстникам, к самому себе – именно эти параметры дают возможность определить готовность ребенка к школе (Кравцова, 1991 и др.). Наиболее важной считают интеллектуальную готовность ребенка, в частности: умственную работоспособность, сформированность внутреннего плана действий, развитие зрительной опосредованной памяти, сформированности наглядно-образного мышления, представители эстонской психологической школы (Кеэс, 1987).

Пожалуй, наиболее обоснованный ряд критериев психологической готовности к обучению в школе разработан Н.И.Гуткиной. Он содержит: 1) необходимый и достаточный уровень развития познавательной потребности и «внутренней позиции школьника»; 2) уровень развития произвольной сферы, дающей возможность ребенку действовать в соответствии с принятыми намерениями, произвольно организовывать свою познавательную деятельность; 3) уровень развития мышления, при котором ребенок должен продемонстрировать умения сравнивать, выявлять существенное – мыслить, а не только демонстрировать свои знания; 4) определенный уровень развития речи, как показатель общего развития ребенка и уровня развития его мышления (Гуткина, 1993). В этом перечне достаточно полно представлена собственно психологическая готовность к школе как целостное образование, свидетельствующее об активизации познавательной потребности, эмоциональной преднастройке, осознании позиции, которую ребенок занимает и намерен занимать впредь.

Далеко не полный перечень подходов к определению психологических параметров готовности дошкольника к учению позволяет утверждать, что все они апеллируют к психологическим особенностям возраста. Авторы, взяв за основу практически выведенные требования к ребенку в определенном возрасте, принятые в социуме, раскрывают их в психологических терминах. Психологическая готовность к обучению в школе фиксируется в психологическом портрете: описании психических процессов; свойств, в частности, психических образований, личностных особенностей, состояний. Готовность к школьному обучению представляется как психологическая зрелость, которая выводится на основе соответствия психологических показателей возрастного «портрета» отдельного ребенка социокультурным, психологическим нормативам, фиксирующим необходимые требования к той учебной ситуации, которую ему предстоит осваивать.

Пока остаются фактически непроработанными проблемы психологической готовности перехода ученика из младшего в среднее звено школы, из среднего в старшее, от обучения в школе к обучению в вузе. Последнее представляет собой объективно особенно резкий и чувствительный для индивида переход, так как условия обучения существенно изменяется. И одними адаптивными формами учебной работы и поведения человек обойтись не может. Для того чтобы он мог активно перестраивать свою деятельность, у индивида должен быть определенный уровень психологической готовности к внутренней перестройке. Пока нет достаточно ясного ответа на вопрос, каково содержание и критерии психологической готовности к обучению в высшей школе. Цель нашей работы на данном, начальном, этапе заключается в том, чтобы дать предварительный гипотетический ответ на этот вопрос и представить некоторые эмпирические данные, полученные в пилотажных пробах.

Нам видится достаточно продуктивным анализ психологической готовности к обучению в высшем учебном заведении: во-первых, через определение личностных, возрастных особенностей, которые предположительно важны для обучения в вузе; во-вторых, путем систематизации требований к учебным умениям студента; в-третьих, посредством описания антиципируемой «модели потребного будущего», лежащей за пределами учебной деятельности, содержащей информацию о потенциальном образе профессионала. Общая картина готовности школьника к обучению в вузе должна включать описание позиции студента и потенциального специалиста, профессионала.

2.4. Возрастной аспект готовности к обучению в высшей школе

Четкого ограничения возрастных границ поступающих в вузы не существует. Поскольку нас интересует прежде всего переход от обучения в школе к обучению в вузе, мы остановимся на особенностях юношеского возраста, существенных, на наш взгляд, для: а) успешной адаптации к новым условиям познавательной деятельности, б) формирования позиции субъекта учения в этих условиях. Иначе говоря, наша задача выделить те психологические характеристики возраста, которые в необходимой и достаточной степени могут свидетельствовать о наличии, отсутствии психологической готовности к учению в вузе, т. е. выполнять критериальные функции.

В описании юности зарубежными исследователями за основу берется понятие идентичности как тождественности человека самому себе и целостности (Erikson, 1968; Эриксон, 1996). Идентифицируя себя, юный человек должен собрать в единое целое все свои роли: школьника/школьницы, сына/ дочери…, осмыслить их, связать с прошлым и спроецировать в будущее. Если идентификация проходит успешно, то появляется ощущение того, кто он есть, где находится и куда идет. Если – безуспешно, возникает «путаница ролей» – «спутанная идентичность». Возможна «негативная идентичность» – отождествление себя с образом, противоположным тому, который хотели бы видеть родители, учителя. Э. Эриксон полагает, что лучше «негативная идентичность», чем никакой.

Во многих зарубежных исследованиях в качестве главной движущей силы развития рассматривается врожденное стремление человека к самоосуществлению, которое обязательно связано с потребностью в самоидентификации. Ш.Бюлер считает, что полнота самоосуществления связана со способностью юного человека ставить перед собой цели, адекватные его внутренней сущности, и является условием сохранения психического здоровья. Постижение своей внутренней сущности, своего жизненного предназначения молодыми людьми связано с пониманием смысла жизни. Куда и как пойдет человек, который выходит на старт своей жизни, почему именно такой выбор он сделает – это невозможно понять, не попытавшись определиться с главными вопросами.

В.Франкл отмечает, что в период юности ключевой задачей становится поиск смысла своего существования, определения жизненных целей. Отсутствие осмысленной цели в жизни может привести к ноогенному неврозу, «экзистенциальному вакууму» (Франкл, 1992), проявляющемуся прежде всего в скуке и апатии, во внутренней пустоте. Молодому человеку необходимо прожить период юности, создавая нечто личное и единственное в своем роде. Он должен выработать свой взгляд на ситуацию развития, открыть себя, свое Я (Ливехуд, 1994). Понять себя и свое будущее, он может через постижение смысла жизни, определение своего места в жизни, своих реальных и будущих социальных ролей, определение целей – актуальных и потенциальных.

Вместе с тем это возраст первых попыток профессионального самоопределения. Именно на это обращают внимание отечественные психологии. Л.И.Божович указывает на изменения в отношении к будущему в юношеском возрасте – появление способности ориентироваться на предполагаемое будущее, которая включает построение целостного замысла жизни, самопроектирование в будущее, построение жизненных планов и перспектив (Божович, 1968). Переход от подросткового к раннему юношескому возрасту связывается ею с изменением отношения к будущему: если подросток смотрит на будущее с позиции настоящего, то старший школьник смотрит на настоящее с позиции будущего. Именно эта способность, а также устойчивость и эффективность умственной деятельности, приближающейся к умственной деятельности взрослых, быстрое развитие специальных способностей, высокий уровень самосознания дает ему возможность, осуществлять выбор во многих сферах жизнедеятельности: нравственно-этической, профессиональной. Поэтому ряд психологов, как основное новообразование, которое появляется в результате этого периода жизни человека, склонны рассматривать самоопределение. И.В.Дубровина считает, что главным новообразованием ранней юности является готовность (способность) к личностному и жизненному самоопределению. Основными задачами развития в ранней юности являются: 1) осознание себя, своих социальных ролей и временной перспективы своего существования; 2) осознание своей сексуальной роли, принятие ее; 3) самостоятельное и независимое определение профессиональных, жизненных целей и выбор будущей профессии; 4) развитие ценностных представлений; 5) развитие волевой сферы, самостоятельности и ответственности юного человека, способствующий его самоопределению в жизни (Дубровина, 1996. С.379).

Перечисленные параметры включают все аспекты, которые необходимо учитывать при описании юношеского возраста, но системообразующей характеристикой этого возраста можно считать обращенность в будущее с «аффективным центром» жизни юноши в форме жизненных планов, перспектив. В этом случае у него должны быть развиты способности видеть перспективу своей жизни, владеть теми или иными умениями, планировать свою деятельность и поведение, соотносить ближний и дальний планы жизни.

В литературе отмечается, что несформированность потребности и способности к самостоятельной постановке жизненных целей, к личному, свободному выбору у юношей в нашей стране связана с тем, что советская система сформировала особый тип личности. Одной из важных особенностей этого типа якобы является принципиальное отсутствие у человека потребности самому выбирать собственные жизненные ценности, самому строить свои жизненные планы, готовность некритично принимать как истинное, необходимое, свое то, что «спускается» откуда-то сверху. Эта, условно говоря, абулия была мало заметна во времена, когда ценности и цели навязывались сверху, более того, она создавала даже определенный внутренний комфорт. Но на самом деле механизмы опредмечивания тех или иных потребностей, появления мотивов, их структурирование происходит по общим законам, независимо от того в каком государстве человек живет, хотя содержание мотивов будет другим. В нашей стране, так же как и в других странах на этот процесс повлияла повышающаяся степень изменчивости в единицу времени событийного ряда жизни человека в условиях свободных рыночных отношений и научно-технической революции (Тофлер, 1998). Невозможность адекватно приноровиться к этому ведет к появлению у современного человека социогенных стрессов, фрустраций. Однако если ещё учесть шок, который испытал каждый житель нашей страны, в дополнении к тому, о чем говорит Э.Тофлер, то говорить об абулии, вызванной исключительно советским прошлым, здесь нет оснований. Вместе с тем, это свойственно юности в любой современной культуре, поэтому необходимо акцентировать внимание на анализе особенностей принятия решения в юношеском возрасте и на особенностях волевых процессов свойственных личности молодого человека.

Анализ литературы по проблемам юношеского возраста дает возможность в первом приближении сформулировать основные психологические критерии определения готовности к обучению в вузе. Это – идентификация, антиципирующее самоопределение (видение себя в будущем), особенности ценностных ориентации, зрелость волевых процессов.

2.5. Когнитивная готовность к обучениюв высшей школе

Гипотетического определения возрастных особенностей, важных для обучения в вузе, недостаточно для рассмотрения психологической готовности к новой форме познавательной деятельности. Следует определить, по замечанию Д.Б.Эльконина, и «начальные формы деятельности следующего возрастного периода» (Эльконин, 1981. С.6). В данном случае – периода взрослости. Для этого обратимся к исследованиям психологических особенностей обучения взрослых людей.

Ю.Н.Кулюткин, Г.С.Сухобская считают исходным фактом, который нужно учитывать при анализе этих особенностей, признание того, что ведущей деятельностью взрослого человека является труд (Кулюткин, Сухобская, 1977). Обучение включается как составное звено в более широкий контекст его жизнедеятельности. Главное, что определяет особенности обучения взрослых, заключается в изменении личностной позиции взрослого человека в обучении. Выступая активным субъектом общественной и трудовой жизни, взрослый человек и в обучении видит себя самостоятельным субъектом, так что процесс учения приобретает в его глазах смысл самообразовательной деятельности, в которую он включается по внутреннему побуждению, в которой он избирателен и оказывается способным к самоуправлению и саморегуляции. Общественная и трудовая жизнь, непосредственным участником которой является взрослый, формирует уже самоё потребность в знаниях, познавательные интересы и запросы, цели и мотивы учения. Потребность в знаниях у взрослого, как субъекта общественной, трудовой, профессиональной деятельности вырастает из жизненных планов, стремления к личностному развитию, совершенствованию своего общественно-политического кругозора, профессионального мастерства и культурного уровня. Обучение взрослых имеет свою специфику и должно учитывать как их актуальные установки, так и особенности их формирования. Оно должно строиться в контексте профессиональных проблем, которые им предстоит решать. Именно такую модель – модель контекстного обучения, в частности, базируясь на когнитивно-поведенческом подходе, предлагает А.А. Вербицкий (1999). Видя основное противоречие профессионального образования в несоответствии технологии профессионального обучения целям, которые преследует специалист. «Можно ли стать в принципе компетентным специалистом, находясь в позиции студента: делая одно – научиться другому?» Автор отвечает: «Нет» (Вербицкий, 1999. С.48). Овладение профессиональной деятельностью возможно только, если у студента, в частности, будущего педагога будет возможность читать лекции, у студента, в будущем – хирурга, – оказывать оперативную помощь, т. е. решать профессиональные задачи. В этом же направлении работают и упомянутые выше авторы, которые предлагают модели учебных ситуаций и способы их разработки, чтобы натренировать специалистов так, чтобы те смогли работать, не нанося ущерба ни тем, кто будет слушать лекции, ни тем, кто согласится на услуги хирурга.

Напомним в этой связи, что и в отечественных, и в зарубежных психологических исследованиях такая мысль уже была выражена. В Советском Союзе в 20-е годы прошлого столетия весьма успешно использовались деловые игры, позволявшие быстро и в достаточной степени эффективно обучать взрослых людей. К.Левин в 40-е годы двадцатого века, излагая свою концепцию обучения взрослых людей, предложил использование лабораторного метода. В них создается поведенчески-ориентированная обучающая среда, предоставляющая возможность активных действий участникам, на основе имитации реальных ситуаций. Условия, максимально приближенные к реальной жизни для тренировки будущих профессионалов, позволяют активизировать мотивацию обучающихся, включать волевые процессы, актуализовать и формировать определенные установки. Лабораторный метод здесь – «обучение реальностью». Этот подход является одним из теоретических оснований для активного социально-психологического обучения – социально-психологического тренинга, целями которого могут стать и формирование знаний, навыков, и развитие умений, и личностное развитие профессионала. По этому методу «Case study» – разбора конкретных ситуаций – строится система непрерывного образования в бизнес-школах (MBA), институтах повышения квалификации (ИПК) и др. Эти учебные технологии используются не только для передачи профессиональных знаний, выработки профессиональных навыков, умений студентов, слушателей, но, и это – главное, для развития профессионального мышления: способности ставить профессиональные цели, решать профессиональные задачи, используя знания, навыки, умения, полученные и в учебной, и в профессиональной деятельности.

Чтобы выявить и систематизировать те новые операциональные составляющие учебной деятельности, которые появляются только в вузе, попытаемся проанализировать различия в учебной деятельности студентов и школьников.

Начнем с мотивов и целей. Судя по литературным данным, у школьников основными являются: мотивы развития, познавательные, общения, аффилиации, заполнения свободного времени, достижения успеха, избегания неприятностей. У студентов сохраняют свое значение те же мотивы и появляются новые: мотив получения профессии, социальной и профессиональной адаптации, заполнения свободного времени, мотив начала нового жизненного этапа. Возвращаясь к обсуждению возрастных особенностей, рассмотренных в предыдущем параграфе, надо еще раз подчеркнуть наличие отличительной особенности у студентов – устремленности в будущее, которая присутствует и в мотивации. Значит можно констатировать, что психологическая готовность к обучению в высшем учебном заведении предполагает расширение мотивационного плана субъекта учения в вузе.

Кроме того, мы полагаем наличие серьезных отличий в содержании познавательной деятельности студентов и школьников, а также в требованиях к практическим умениям и навыкам в учебной работе. Рассмотрим операциональный состав деятельности студента и психические составляющие, способствующие ее выполнению. Для простоты изложения обратимся к таблице 1.

Даже беглый взгляд на таблицу дает возможность сделать заключение о повышении требований к деятельности студентов, в частности, к самостоятельной работе. В отличии от операционального состава деятельности школьника, деятельность студента содержит перечень навыков, умений более свойственных для самостоятельной работы. Для реализации деятельности студента необходим ряд новых умений: самостоятельно анализировать материал лекций, излагаемый в устной форме, запоминать, структурировать, при этом вести записи, составлять конспекты; готовиться к семинарам, изучая тексты, конспектировать, реферировать, участвовать в семинарах: выступать по отдельным вопросам, вступать в дискуссии, писать эссе, отчеты, курсовые работы, дипломные проекты, статьи, тезисы. Как правило, осваивать эту деятельность студентам приходится интуитивно, спонтанно, участвуя в студенческой жизни. Это достаточно трудоемкий и сложный процесс, и не каждый студент без определенных волевых усилий, затрат может это сделать качественно и в срок. Таким образом, психологическая готовность к обучению в вузе включает ряд специфических умений, которыми в школе не овладевают. А следовательно, позиция студента предполагает установку на овладение операциональными составляющими умения учиться самостоятельно.

Таблица 1

Операциональный состав учебной деятельности студентов и школьников (ОСУД)

Вместе с тем по таблице видна и современная тенденция школьного обучения: в экспериментальных школах практикуются, хотя бы эпизодически, вузовские формы работы. Это имеет целый ряд оснований: реальная потребность учеников, учителей и родителей в повышении качества обучения, стремление администрации школ повысить статус и репутацию своего учебного заведения; неудовлетворенность творчески работающих учителей рутинной педагогикой традиционной школы; наконец, осознанная всеми участниками педагогического процесса необходимости начинать еще в школе подготовку к обучению в вузе.

Возможно, также к требованиям по отношению к психологической готовности должна добавиться способность преодолевать трудности, препятствия в достижении поставленной цели. Подтверждением этой мысли служит анализ трудностей в обучении, проблем студентов и выпускников вузов, связанных с их адаптацией к учебной деятельности в вузе.

Проблемы адаптации, социальной и профессиональной, всегда привлекали внимание ученых, но не имели и не имеют однозначного толкования. Понятие адаптация было введено для обозначения чувствительности организма при действии адекватного раздражителя (Ауберг, 1965). Адаптацию определяют также как процесс установления или модификации того, что ранее использовалось, с изменением формы или изначального назначения, и как вид взаимодействия личности или группы с социальной средой, в ходе которого согласовываются требования и ожидания его участников. Она рассматривается и как социальный процесс, в котором личность и социальная среда являются адаптивно-адаптирующимися системами, и как внутренний процесс ощущения, дающий возможность распознать несоответствие поведения или состояния организма в окружающей среде, что предполагает необходимость находить в себе силы к таким изменениям, которые приведут к гармонии или, по крайней мере, к отношениям терпимости (The Encyclopedia Americana. N.Y.; Chicago, 1944. Vol. 1. P. 128). Последнее определение указывает на наличие внутреннего фактора, позволяющего оценить нарушение связи. Это определение, конкретно физиологическое, схватывает тем не менее моменты, существенные психологически: «внутренний фактор», «оценка», «изменение». Достижение гармоничных отношений индивида и среды на психологическом уровне, как развивающий процесс возможна «только путем обогащения субъкт-субъектных отношений, благодаря полному раскрытию творческих возможностей субъекта адаптации в конкретной творческой деятельности» при высокой степени активности, самостоятельности студента (Агабеков, 1987).

Только если студент изначально психологически готов и может предстать в роли субъекта адаптации, т. е. быть активным творческим деятелем, способным принимать решения, брать ответственность на себя, реализовывать свои цели, он может адаптироваться к обучению в вузе. Это значит, что к показателям психологической готовности к учебе в вузе, должна добавиться способность человека адаптироваться к новым условиям обучения, преодолевать возможные рассогласования новых требований и ранее сформировавшихся у него возможностей – первичных и ставших ограниченными способов учебной работы. А это с неизбежностью предполагает способность преодолевать трудности, препятствия при достижении поставленной цели, уметь принимать решения по ряду проблем самого разного плана, начиная с предметных, профессиональных и заканчивая личностными.

На основании проведенного нами анализа литературы можно обозначить предварительно два основных блока психологической готовности выпускника среднего образовательного заведения, абитуриента к учению в вузе:

1. Личностная готовность к обучению в вузе:

1.1 Система социальных установок относительно жизненных ценностей (необходимости определенного уровня образования, определенной профессии, будущего жизненного пути и др.).

1.2. Уровень развития психических процессов, необходимый для адаптации к учебной деятельности в вузе в новых непривычных условиях (особенности мышления, речи).

2. Операционально-деятельностная готовность к обучению в вузе с преобладанием самостоятельной работы.

Все они так или иначе содержат возрастной аспект этого феномена.

Психологическая готовность к обучению в вузе – это феномен, свидетельствующий о появлении единого психического новообразования – «позиция студента, которая включает перспективную позицию и профессионала» – «актуальная позиция слушателя высшего профессионального учебного заведения». Эти две позиции образуют единство мотивационной учебно-профессиональной и операционально-технической составляющих. Прогрессивная динамика каждой из них питает развитие другой. Итак, психологическая готовность к обучению в высшем учебном заведении может быть описана в форме психологического конструкта, который в зависимости от позиции автора, имеет различное наполнение и критериальное описание. Анализ и построение нашего конструкта – это пока лишь штрихи к портрету психологически готового выпускника средней общеобразовательной школы к обучению в вузе. Предстоит его дальнейшая разработка и уточнение с последующей эмпирической верификацией отдельных параметров психологической готовности к обучению в вузе уже как реального феномена.

Традиции в социологическом и социально-психологическом исследовании малых групп на Западе: социометрическое направление (Дж.Морено), социологическое направление (Э.Мейо), школа «групповой динамики» (К.Левин).

Для того, чтобы перспективы изучения малых групп стали еще более отчетливы, необходимо более или менее систематически рассмотреть, в каких же основных направлениях развивалось их исследование в социальной психологии на Западе, где проблема малых групп стала основной. Целесообразно выделить три основных направления в исследовании малых групп, сложившиеся в руслах различных исследовательских подходов:

1) социометрическое,

2) социологическое,

3) школа «групповой динамики».

Социометрическое направление в изучении малых групп связано с именем Дж. Морено . Морено исходил из идеи о том, что в обществе можно выделить две структуры отношений: макроструктуру (которая для Морено означала «пространственное» размещение индивидов в различных формах их жизнедеятельности) и микроструктуру, что, иными словами, означает структуру психологических отношений индивида с окружающими его людьми. Согласно Морено, все напряжения, конфликты, в том числе социальные, обусловлены несовпадением микро- и макроструктур: система симпатий и антипатий, выражающих психологические отношения индивида, часто не вмещается в рамки макроструктуры, а ближайшим окружением оказывается не обязательно окружение, состоящее из приемлемых в психологическом отношении людей. Следовательно, задача состоит в перестраивании макроструктуры таким образом, чтобы привести ее в соответствие с микроструктурой.

Хотя наивность предложенной схемы очевидна, ее методическое приложение оказалось достаточно популярным. На основании применения этой методики (хотя не обязательно в рамках изложенной теоретической концепции) возникло целое направление исследований малых групп, особенно в прикладных областях. При этом чисто научная перспектива изучения малых групп попадала в довольно ограниченные рамки.

Главным просчетом предложенного подхода явилось своеобразное санкционирование смещения интереса. Фокус исследований малых групп в рамках данного направления сужался до минимума: предполагалось исследование лишь структуры психологических, т.е. межличностных отношений, непосредственных эмоциональных контактов между людьми. Такая программа неправомерна не потому, что эмоциональные контакты не значимы в групповой жизни, а потому, что они абсолютизированы, потеснив все остальные возможные «сечения» отношений в группе. Социометрическая методика практически стала рассматриваться как основной (а зачастую и единственный) метод исследования малых групп. И хотя методика сама себе действительно дает определенные возможности для изучения психологических отношений в малых группах, она не может быть неправомерно широко истолкована, как обеспечивающая полный анализ малых групп. Аспект деятельности малых групп в ней не просто не представлен, но умолчание о нем носит принципиальный характер: рождается представление о достаточности исследования только пласта собственно эмоциональных отношений. Введение «деловых» критериев социометрического выбора мало поправляет дело, так как не обеспечивает включения отношений деятельности в контекст исследования. Поэтому, указывая недостатки социометрической методики, в первую очередь необходимо говорить о недопустимости ее рассмотрения как общего метода изучения малых групп.

Применительно к другой, более конкретной задаче, - изучению эмоциональных отношений в малой группе, - методика, предложенная Морено, как известно, широко используется. Это не значит, что и в этой сфере она бесспорна, поскольку до сих пор не совсем ясно, что же, собственно, измеряет социометрический тест в современном его виде? Интуитивно предполагается, что измеряется уровень позитивных и негативных оценок, которые индивид дает членам группы, но это само по себе требует более глубокой интерпретации. Неоднократно отмечалась и другая слабость методики, значимая при исследовании именно эмоциональных контактов: отсутствие ответа на вопрос о мотивах выбора.

Таким образом, социометрическое направление как направление исследования малых групп оказалось крайне односторонним, чрезвычайно уязвимым по своим теоретическим предпосылкам.

Социологическое направление в изучении малых групп связано с традицией, которая была заложена в уже упоминавшихся экспериментах Э.Мэйо . Суть их состояла в следующем. Компания Вестерн Электрик столкнулась с фактом понижения производительности труда сборщиц реле. Длительные исследования (до приглашения Мэйо) не привели к удовлетворительному объяснению причин. Тогда в 1928 г. был приглашен Мэйо, который и поставил свой эксперимент, первоначально имеющий целью выяснить влияние на производительность труда такого фактора, как освещенность рабочего помещения. Эксперименты в Хоторне в общей сложности длились с 1924 по 1936 г., в них четко обозначены различные этапы, но здесь воспроизведена лишь основная схема эксперимента. В выделенных Мэйо экспериментальной и контрольной группах были введены различные условия труда: в экспериментальной группе освещенность увеличивалась и обозначался рост производительности труда, в контрольной группе при неизменной освещенности производительность труда не росла. На следующем этапе новый прирост освещенности в экспериментальной группе дал новый рост производительности труда; но вдруг и в контрольной группе - при неизменной освещенности - производительность труда также возросла. На третьем этапе в экспериментальной группе были отменены улучшения освещенности, а производительность труда продолжала расти; то же произошло на этом этапе и в контрольной группе. Эти неожиданные результаты заставили Мэйо модифицировать эксперимент и провести еще несколько добавочных исследований: теперь изменялась уже не только освещенность, но значительно более широкий круг условий труда (помещение шести работниц в отдельную комнату, улучшение системы оплаты труда, введение дополнительных перерывов, двух выходных в неделю и т.д.). При введении всех этих новшеств производительность труда повышалась, но, когда по условиям эксперимента, нововведения были отменены, она, хотя и несколько снизилась, осталась на уровне более высоком, чем первоначальный. Мэйо предположил, что в эксперименте проявляет себя еще какая-то переменная, и посчитал такой переменной сам факт участия работниц в эксперименте: осознание важности происходящего, своего участия в каком-то мероприятии, внимания к себе привело к большему включению в производственный процесс и росту производительности труда, даже в тех случаях, когда отсутствовали объективные улучшения. Мэйо истолковал это как проявление особого чувства социабильности - потребности ощущать себя «принадлежащим» к какой-то группе.

Второй линией интерпретации явилась идея о существовании внутри рабочих бригад особых неформальных отношений, которые как раз и обозначились, как только было проявлено внимание к нуждам работниц, к их личной «судьбе» в ходе производственного процесса. Мэйо сделал вывод не только о наличии наряду с формальной еще и неформальной структуры в бригадах, но и о значении последней, в частности, о возможности использования ее как фактора воздействия на бригаду в интересах компании. Не случайно впоследствии именно на основании рекомендаций, полученных в Хоторнском эксперименте, возникла особая доктрина «человеческих отношений», превратившаяся в официальную программу управления и преподаваемая ныне в качестве учебной дисциплины во всех школах бизнеса.

Что же касается теоретического значения открытий Мэйо , то оно состоит в получении нового факта - существования в малой группе двух типов структур, открывшего широкую перспективу для исследований. После Хоторнских экспериментов возникло целое направление в исследовании малых групп, связанное преимущественно с анализом каждого из двух типов групповых структур, выявления соотносительного значения каждого из них в системе управления группой.

Школа «групповой динамики» представляет собой наиболее «психологическое» направление исследований малых групп и связана с именем К. Левина . Американский период деятельности Левина после эмиграции из фашистской Германии начался с создания в Массачусетсском технологическом институте специального Центра изучения групповой динамики (позже был перенесен в Мичиганский университет, где существует до сих пор).

Направление исследований в этом центре опиралось на созданную Левиным «теорию поля». Центральная идея теории поля, что законы социального поведения следует искать через познание психологических и социальных сил, его детерминирующих, была развита применительно к науке о группах, к анализу этих сил, их локализации и измерению. Важнейшим методом анализа психологического поля явилось создание в лабораторных условиях групп с заданными характеристиками и последующее изучение функционирования этих групп. Вся совокупность этих исследований получила название «групповой динамики». Основная проблематика сводилась к следующему: какова природа групп, каковы условия их формирования, какова их взаимосвязь с индивидами и с другими группами, каковы условия их успешного функционирования. Большое внимание было также уделено проблемам образования таких характеристик группы, как нормы, сплоченность, соотношение индивидуальных мотивов и групповых целей, наконец, лидерство в группах.

Отвечая на главный вопрос о том, какие потребности двигают социальным поведением людей, «групповая динамика» пристально исследовала проблему внутригрупповых конфликтов, сопоставляла эффективность групповой деятельности в условиях кооперации и конкуренции, способы вынесения групповых решений. Этот перечень можно было бы продолжить, так как практически весь набор проблем малой группы был представлен в работах этого направления.

Как и все психологическое наследие К. Левина, «групповая динамика» оказала большое влияние на последующее развитие социально-психологической мысли. Нет сомнения в том, что в рамках этого направления были высказаны чрезвычайно важные идеи относительно групповых процессов, тщательно исследованы некоторые из них, разработаны весьма оригинальные методики, сохраняющие свое значение до сих пор. С другой стороны, теоретический контекст - конструкции теории поля - является в значительной мере устаревшим. В большей степени, чем в случае какой-либо другой области социальной психологии, отбрасывание теоретической концепции Левина сочетается с полным или почти полным принятием созданных им методик. Они «работают» и в других теоретических рамках. Однако не решена еще полностью задача выявления степени их допустимого принятия в русле новой теоретической схемы, чего требует уважение к имени Левина и к его заслугам в психологии вообще и в социальной психологии в частности.

Можно подвести некоторые итоги тому, как ставился вопрос о малых группах в истории социальной психологии. Хотя три рассмотренных направления несоизмеримы, каждое из них задало определенную линию в изучении малых групп. Но ни одно из них не предложило решений, которые бы позволили подойти к анализу малых групп с точки зрения специфического содержания групповой деятельности, нигде не была подчеркнута специфика малых групп как элементов общественной структуры.

Программа работы секции №1
«Методологические проблемы социологических исследований в образовании».

Руководитель: Куракин Д.Ю., Центр фундаментальной социологии ГУ-ВШЭ, Москва.

Направление 1. Взаимосвязь социальной теории с методологическими решениями.

• Куракин Д.Ю. (Государственный университет - Высшая школа экономики, Москва). Конфликт метафор и его индикаторы: проблема авторства и современный университет.
• Абрамов Р.Н. (Государственный университет - Высшая школа экономики, Москва). Университетская автономия: борьба за метафору.
• Вахштайн В.С. (Московская высшая школа социальных и экономических наук, Москва). Роль метафоры в исследованиях образования.
• Зборовский Г.Е. (Гуманитарный университет, Екатеринбург). Образование в зеркале междисциплинарного изучения.
• Рысакова П.И. (Институт телевидения, бизнеса и дизайна, Санкт-Петербург). Проблема определения теоретико-методологических подходов в социологии образования.
• Юдин Г.Б. (Государственный университет - Высшая школа экономики, Москва). Задачи и проблемы построения типологии общеобразовательных учреждений.

Стендовые презентации:

• Абрамова М.А. (Институт философии и права Сибирского отделения РАН, Новосибирск). Социологический и социально-психологический подходы в исследованиях проблем образования.
• Фидря Е.С. (Северо-Восточный государственный университет, Магадан). Теория конвенций и концепция множественных форм капитала в анализе образовательных организаций.

Направление 2. Социология образования: методические проблемы и исследовательские приоритеты.

• Осипов А.М. (Новгородский государственный университет им. Ярослава Мудрого, Новгород). О приоритетах социологического изучения образования.
• Орланов Г.Б. (Академия труда и социальных отношений, Москва). Методологические проблемы исследования государственного управления вузами.
• Оберемко О.А. (Институт социологии РАН, Москва), Коваленко С.А. (Независимый аналитический центр «Социум-регион», Краснодар). Возможности методического фундирования «Мониторинга экономики образования».
• Мараева И.В. (ГОУ ВПО Хакасский государственный университет им. Н.Ф. Катанова, Абакан). Метод социологического мониторинга в образовании: сквозь призму парадигм.
• Прошкова З.В. (Социологический институт РАН, Санкт-Петербург), Коростышевская П.Р. (Санкт-Петербургский государственный университет культуры и искусств, Санкт-Петербург). Интернет-методы сбора информации в исследованиях образования и социологическом образовании.
• Морозова О.Ф. (Академия труда и социальных отношений, Красноярск). Система образования в социокультурном пространстве.

Стендовые презентации:

• Назарова А.М. (Уссурийский государственный педагогический институт, Уссурийск). Массив публикаций как индикатор состояния социологии образования.
• Горбачева О.В. (Казанский государственный технический университет им. А.Н. Туполева, Казань). Тематический репертуар научных публикаций по социологии образования.
• Гаврята Е.Ю. (Санкт-Петербургский государственный университет культуры и искусств, Санкт-Петербург). Рефлексивные методы в изучении жизненных коллизий: учащиеся ПТУ перед проблемой осмысления репродуктивного поведения.

Цель модернизации – формирование инновационных механизмов развития образования и управления инновационными процессами. Проблемы, вызвавшие модернизацию: малоэффективное содержание всех ступеней образования, неэффективное управление образованием, устаревшая система социально-экономического обеспечения и подготовки педагогических кадров.

Задачи модернизации:

Создать эффективную систему образования;

Сформировать эффективную систему управления образованием;

Развивать устойчивые механизмы развития и обновления (инновационные процессы).

Направлениями обновления содержания образования (принятие стандартов, обновление содержания с ориентацией на потребности личности, стадии развития профильного образования, введение общественно-государственной оценки знаний, ЕГЭ).

Усиление социальной направленности в модернизации образовании (борьба с беспризорностью, ассоциативным поведением детей, социальным сиротством, оказание адресной помощи малообеспеченным семьям, детям-инвалидам, сиротам, оставшимся без попечения родителей, расширение доступности дошкольного образования, обеспечение равного доступа к качественному образованию, поддержка сельских и поселковых школ).

Институциональная перестройка профессионального образования (поддержка ведущих вузов и научных школ, создание многоуровневого многопрофильного профессионального образования, развитие системы образования и непрерывного образования).

Создание системы прогнозирования в профессиональных науках. Повышение статуса и государственной поддержки работников образования: (введение надбавок, интенсивная переподготовка).

Модернизация научно-методического обеспечения образования (перестройка педагогической науки, поддержка инноваций). Обновление нормативно-правовой базы. Закон «Об образовании» (2012г.).

Социологический и социально-психологический подходы в исследовании проблем образования.

Понятие подхода в педагогической науке. Социологический подход – это исследование и определение места и роли образования в обществе. Специфика социального подхода (взаимосвязь образования с эстетическими, политическими, социальными и культурными структурами общества). Образование как социальный институт, социальная система, социальный процесс. Образование как образ жизни людей: влияние жизни, труда, ценностных ориентаций. Выявление удовлетворенности образованием различных групп людей, развитие системы непрерывного образования. Личностно-групповой подход. Социальный подход в исследовании системы допрофессионального, профессионального и внепрофессионального образования.

Социально-психологический подход – исследования общественных групп людей, объединенных совместной деятельностью. Специфика социально-психологического подхода – влияние группы на сознание людей, понятие группы в психологическом плане, отношения людей через поведение и воздействие на личность конкретной социальной группой, исследование группы, ее психологические характеристики, группа как субъект социальной деятельности: интересы, потребности, нормы, ценности, мнения, цели. Идентификация личности с группой. Группа – посредник между личностью и обществом. Межличностные отношения в группе – как отражение общественных отношений, стилей общения, социального статуса членов группы.

Методы социального и социально-психологического исследования в образовании.

Развитие теории научно-исследовательской деятельности преподавателя педагогического вуза в контексте непрерывного педагогического образования.

Актуальность исследовательского аспекта педагогической деятельности. Классификация педагогов по участию в исследовательском процессе по В. Остводу (выдающиеся исследователи в педагогике, педагоги, но не исследователи, выдающиеся исследователи и выдающиеся педагоги, исследователи, но не педагоги). Соотношение научной и педагогической деятельности. Зависимость качества преподавания от исследовательской деятельности. Инновационная педагогическая деятельность как проявление научного уровня педагога. Образовательная деятельность как объект исследования педагога в системах обучения, воспитания, развития. Научное обоснование педагогического опыта. Гностические способности педагога, критическое мышление, исследовательские компетенции как основа исследовательской деятельности педагога вуза. Продукты научно-исследовательской деятельности: статьи, доклады, учебные пособия, монографии и др.

Развитие научного потенциала педагога вуза (развитие абстрактного мышления, научной интуиции, умение оперировать научным аппаратом педагогики, многомерность мышления, умение проводить экспериментальное моделирование) в системе непрерывного образования –стажирование, участие в конференциях, обмен опытом, вебинары, курсы повышения квалификации и др.

Исследовательская деятельность педагога как индивидуальная форма творчества. Ведущие способы организации: рефлексия, концентрация на проблеме, саморегуляция. Научные школы и научные направления в системе развития научно-исследовательского потенциала педагогов вуза: научная новизна, глубина, аргументированность и доказательность теоретических и эмпирических данных, фундаментальность, практическая востребованность результатов исследований, культура исследовательской работы, внедрение результатов исследования в учебный процесс.

Введение

Психология и поведение каждого индивида существенно зависят от его социального окружения, или среды. Социальная среда является сложно устроенным обществом, состоящим из многочисленных, разнообразных, более или менее устойчивых объединений людей, называемых группами.

Существуют группы, различные по величине, по характеру и структуре отношений, существующих между их членами, по индивидуальному составу, особенностям ценностей, норм и правил взаимоотношений, разделяемых участниками, межличностным отношениям, целям и содержанию деятельности, т.е. эти характеристики непостоянны. Общие правила поведения, которых обязаны придерживаться все члены группы, называются групповыми нормами. Все данные характеристики являются основными параметрами, по которым выделяют, разделяют и изучают группы в социальной психологии.

Специфика социально-психологического подхода

Люди, имеющие общий значимый социальный признак, основанный на их участии в некоторой деятельности, объединяются в группы. Проблема групп в социологии и социальной психологии является важнейшим вопросом.

В человеческом обществе возникает множество различного рода объединений, и поэтому принципиальный вопрос социологического анализа - это вопрос о том, по какому критерию из них надо вычленять группы. В социальных науках понятие «группа» может быть использовано по-разному. В демографическом анализе или статистике, например, имеются ввиду группы условные.

Условные группы - произвольные объединения людей по какому-либо общему признаку, необходимому в данной системе анализа.

Т. е. группой считается несколько людей, имеющих какой-либо общий признак, давших определенные показатели и т.д.

В других науках же под группой подразумевается реально существующее образование. В такой группе люди объединены каким-либо общим признаком, видом совместной деятельности, либо помещены в какие либо идентичные условия, обстоятельства в процессе жизнедеятельности. При этом люди осознанно относят себя к данной группе (в разной степени).

Социальная психология имеет дело преимущественно с реально существующими группами. В этом плане ее подход и отличается от социологического. Главная проблема социологического подхода - найти объективный критерий различения групп. Эти различия могут быть в религиозных, политических, этнических характеристиках. С точки зрения какого-либо объективного критерия, принятого в качестве основного для каждой системы социологического знания, социология анализирует каждую социальную группу, ее отношения с обществом и межличностные отношения ее членов.

В процессе своей жизнедеятельности человек выполняет различные социальные функции, и может являться членом различных социальных групп. Поэтому социально-психологический подход рассматривает человека как точку пересечения различных групповых влияний. Т. е. человек формируется в пересечении этих групп. Это определяет место личности в системе социальной деятельности, а также сказывается на формировании сознания личности. Личность включена в систему взглядов, ценностей, представлений, норм различных групп, в которых он состоит. Важно определить равнодействующую всех групповых влияний. А для этого необходимо установить значение группы для человека в психологическом плане, какие именно характеристики важны для данного члена группы. Здесь в социальной психологии необходимо соотнесение социологического подхода и психологического.

Если социологический подход характеризуется поиском объективных критериев для различения реально существующих социальных групп, то для психологического характерно преимущественно рассмотрение самого факта наличия множества лиц, в условиях которого и протекает деятельность личности. В таком случае интерес акцентируется не на содержательной деятельности группы, а на форме действий данного человека в условиях присутствия других людей и взаимодействия с ними. Вопрос ставился так в социально-психологических исследованиях на ранних этапах развития социальной психологии. Группа здесь не считается реальной социальной ячейкой общества, микросредой формирования личности. Однако для некоторых целей необходим именно такой подход, особенно в рамках общепсихологического анализа. Вопрос в том, является ли достаточным для социальной психологии данный подход. Определение группы как простого множества, элементом которого является человек, или как взаимодействия людей, отличающихся общностью социальных норм, ценностей и находящихся в определенных отношениях друг к другу, является лишь констатацией наличия многих людей, действующих рядом или совместно. Это определение никак не характеризует группу, а в анализе нет содержательной стороны этого множества лиц. Слова о наличии внутри группы определенных отношений также мало о чем говорят: важно наличие отношений в каком-либо объединении, однако без описания характера данных отношений это дополнение является несущественным. Когда отношения являются характеристикой социальной группы, включенной в некоторую систему общественной деятельности, тогда можно определить значимость этих отношений для личности.

Все сказанное позволяет сделать вывод о том, что для социальной психологии недостаточна простая констатация множества людей или даже наличия внутри него каких-то отношений. Стоит задача объединить социологический и (будем называть его так) «общепсихологический» подход к группе. Если признать, что социальная психология, прежде всего, исследует закономерности поведения и деятельности людей, обусловленные фактом их включения в реальные социальные группы, то надо признать и то, что фокус анализа -- именно содержательная характеристика таких групп, выявление специфики воздействия на личность конкретной социальной группы, а не просто анализ «механизма» такого воздействия. Такая постановка логична с точки зрения общих методологических принципов теории деятельности. Значимость группы для личности, прежде всего в том, что группа -- это определенная система деятельности, заданная ее местом в системе общественного разделения труда и потому сама выступает субъектом определенного вида деятельности и через нее включена во всю систему общественных отношений.

Для того чтобы обеспечить такого рода анализ, социальной психологии необходимо опереться на результаты социологического анализа групп, т.е. обратиться к тем реальным социальным группам, которые выделены по социологическим критериям в каждом данном типе общества, а потом уже на этой основе осуществить описание психологических характеристик каждой группы, их значимости для каждого отдельного члена группы. Важной составной частью такого анализа является, конечно, и механизм образования психологических характеристик группы.

Если принять предложенную интерпретацию группы как субъекта социальной деятельности, то, очевидно, можно выделить некоторые черты, свойственные ей именно как субъекту деятельности. Общность содержания деятельности группы порождает и общность психологических характеристик группы, будем ли мы называть их «групповое сознание» или каким-либо иным термином. К психологическим характеристикам группы должны быть отнесены такие групповые образования, как групповые интересы, групповые потребности, групповые нормы, групповые ценности, групповое мнение, групповые цели. И хотя современный уровень развития социальной психологии не располагает ни традицией, ни необходимым методическим оснащением для анализа всех этих образований, крайне важно поставить вопрос о «законности» такого анализа, ибо именно по этим характеристикам каждая группа в психологическом плане отличается от другой. Для индивида, входящего в группу, осознание принадлежности к ней осуществляется прежде всего через принятие этих характеристик, т.е. через осознание факта некоторой психической общности с другими членами данной социальной группы, что и позволяет ему идентифицироваться с группой. Можно сказать, что «граница» группы воспринимается как граница этой психической общности. При анализе развития групп и их роли в истории человеческого общества, было установлено, что главной, чисто психологической характеристикой группы является наличие так называемого «мы-чувства». Это означает, что универсальным принципом психического оформления общности является различение для индивидов, входящих в группу, некоторого образования «мы» в отличие от другого образования -- «они». «Мы-чувство» выражает потребность отдифференцировать одну общность от другой и является своеобразным индикатором осознания принадлежности личности к некоторой группе, т.е. социальной идентичности. Констатация принадлежности личности к группе представляет для социальной психологии значительный интерес, позволяя рассмотреть психологическую общность как своеобразный психологический «срез» реальной социальной группы. Специфика социально-психологического анализа группы именно здесь и проявляется: рассматриваются выделенные средствами социологии реальные социальные группы, но в них, далее, определяются те их черты, которые в совокупности делают группу психологической общностью, т.е. позволяют каждому ее члену идентифицировать себя с группой.

При такой трактовке фиксируются психологические характеристики группы, а сама группа может быть определена как «общность взаимодействующих людей во имя сознаваемой цели, общность, которая объективно выступает как субъект действия». Степень подробности, с которой в дальнейшем анализе можно раскрыть характеристики такой общности, зависит от конкретного уровня разработки проблемы. Так, например, некоторые авторы не ограничиваются только исследованием названных групповых характеристик, но и предлагают усмотреть в группе, по аналогии с индивидом, такие показатели, как групповая память, групповая воля, групповое мышление и т.д. В настоящее время, однако, нет достаточно убедительных теоретических и экспериментальных доказательств того, что данный подход продуктивен.

В то время как последние из приведенных характеристик вызывают спор с точки зрения того, относятся ли они к психологическому описанию группы, другие, как, например, групповые нормы или групповые ценности, групповые решения исследуются в социальной психологии именно как принадлежащие к особым групповым образованиям. Интерес к этим образованиям не случаен: только их знание поможет более конкретно раскрыть механизм связи личности и общества. Общество воздействует на личность именно через группу, и чрезвычайно важно понять, каким образом групповые влияния выступают посредником между личностью и обществом. Но для того, чтобы выполнить эту задачу, и нужно рассмотреть группу не просто как «множество», а как реальную ячейку общества, включенную в широкий контекст социальной деятельности, выступающей основным интегрирующим фактором и главным признаком социальной группы. Общее участие членов группы в совместной групповой деятельности обусловливает формирование психологической общности между ними и, таким образом, при этом условии группа действительно становится социально-психологическим феноменом, т.е. объектом исследования в социальной психологии.

Большое внимание в истории социальной психологии уделялось исследованиям характеристик групп, их воздействия на индивида. Есть несколько характерных черт таких исследований.

1. Групповой подход рассматривается как один из вариантов социально-психологического подхода. В американской психологии существует также и индивидуальный подход. Оба эти подхода - следствие двух источников происхождения социальной психологии: социологии и психологии. Сторонники и группового, и индивидуального подхода находят причины социального поведения людей. Но для сторонников индивидуального подхода характерен поиск только ближайших причин такого поведения. Группа важна дял них лишь как факт наличия многих людей, но вне широкой социальной системы, в которую она включена. Здесь - чисто формальное понимание группы.

Групповой же подход проникает преимущественно за пределы группы, где данная личность черпает нормы и ценности, в социальные характеристики общественных отношений. В европейской социальной психологии такой подход распространен. В ней обоснована идея необходимости социального контекста в любом исследовании. Здесь критикуется такое исследование групп, когда все групповые процессы делятся на различные фрагменты, при этом утрачивается значение содержательной деятельности группы.

2. Многие авторы, дающие определение группе, разъединяют два основных блока социально-психологических исследований. Первый блок характеризуется изучением процессов, которые характеризуют общение и взаимодействие человека - коммуникации, интеракции, аттракции, перцепции и т.д. Подразумевается, что все эти процессы происходят в группе, однако в исследованиях не представлена такая переменная как групповая деятельность. Второй блок исследований связан с изучением самих групп. Он изучает размер группы, ее композицию, структуру. Упоминаются и групповые процессы, изученные в первом блоке, но вне связи с совместной групповой деятельностью. Следовательно описание процессов получается изолированным, исключаются существенные параметры группы при изучении ее внутренних процессов.

3. Все внимание в традиционной социальной психологии уделяется только определенному типу групп - малым группам. В большей степени в них изучаются складывающиеся межличностные отношения, но не выясняется, как они зависят от характера групповой деятельности и как связаны с общественными отношениями.

Необходима четкая формулировка требований нового подхода к исследованию группы. Главная задача - более конкретно рассмотреть закономерности человеческого общения и взаимодействия в реальных общественных ячейках, т.е. там, где они проявляются. Для выполнения этой задачи, кроме принятых определенных методологических принципов, следует и задать концептуальный аппарат. В его рамках может быть исследована группа и описаны ее основные характеристики. Такая понятийная схема необходима, чтобы можно было сравнить группы между собой, а также получать сопоставимые результаты в экспериментальных исследованиях.

социальный группа психологический индивид

Вам могут быть интересны следующие материалы

Отношения

Интерьер

Дети

Красота

Фигура

Здоровье

© 2020 Женские секреты. Отношения, красота, дети, мода