За что приговорили Эвелину Хромченко? – Однако материал о ней вы опубликовали в «Мезонине» Наташа барбье биография личная жизнь сколько лет.
Н. Б.: - Иногда это возможно, но только в случае, если стены не гнилые, пол не проваливается, потолок не падает... Крепкую комнату в нормальном состоянии можно кардинально переоформить цветом стен, переобивкой и перестановкой мебели, освежить новыми шторами и светильниками, декоративными деталями. Но прежде всего надо выкинуть весь хлам, ненужный мусор, который накапливается годами, разобрать вещи и найти им правильное место - и это едва ли не главное! Вымойте окна в квартире, хрусталь и стекло - и жить уже станет светлее.
«ТВ-Гид»: - В программе «Идеальный ремонт» вы изменяете интерьер за несколько недель. Неужели этого времени всегда хватает?
Н. Б.: - Конечно, но можно и быстрее. Просто иногда вскрытие старого пола преподносит сюрпризы и удлиняет ремонт. А изменить декор комнаты можно вообще за несколько дней.
«ТВ-Гид»: - Наташа, что же делает интерьер по-настоящему модным - техника, мебель, цветовая гамма? Какие тонкости нужно знать хозяину дома, чтобы успешно и правильно сочетать между собой, скажем, цвет стен и мебель?
Н. Б.: - Вы хотите в двух словах рецепт модного интерьера? Профессионалы учатся этому годами! К тому же мода здесь не так принципиальна. Важнее стиль, вкус и даже чувство меры. И всё же я бы технике отдала последнее место. Даже мебель порой не главное, потому что и антикварные предметы тоже могут быть актуальны. Я вот с удовольствием сижу в старом кресле, правда, переобитом и отреставрированном... Наверное, цвет стен и рисунок обоев бросаются в глаза в первую очередь. Но вообще вынуждена признать, что железных правил нет - всё очень индивидуально. И это хорошо!
Ну ладно, вот вам пара секретов: модны обои или в очень крупный рисунок, или в мелкий. Цветочный орнамент, особенно если он выразительный, в интерьере должен быть единственным, если вы используете его в обоях. Обивку мебели и шторы лучше делать однотонными, но сочетающимися по цвету. Если, скажем, розы есть где-то - в драпировках ли, в мебели, на стенах, то ландышей уже не надо. (Смеётся. ) Не пытайтесь соединить два разных типа клетки - это только профессионалы могут, и то с трудом... И, кстати, не бойтесь ярких и тёмных цветов. В нас сидит стереотип «светленькое и бежевенькое», а это очень скучно.
«ТВ-Гид»: - Тенденции в интерьере домов, квартир равноценны моде на одежду? Что же модно в этом сезоне?
Н. Б.: - Интерьерная мода более тяжеловесна во всех смыслах. И не всегда совпадает с модой на одежду. Хотя идеологически они очень близки. Пышность барокко, текучесть линий ар нуво («модерна» в русском варианте), унылая строгость минимализма - всё есть и в архитектуре, и в интерьере, и в платьях. В этом году, по большому счёту, мода на экологичность, благородную скромность, естественность. Пафос не в моде!
«ТВ-Гид»: - Вот уже несколько сезонов дизайнеры одежды, стилисты призывают сочетать несочетаемые цвета и ткани. Это характерно и для дизайна интерьеров?
Н. Б.: - Тонкий момент... Очень легко всё испортить. Если нет опыта и врождённого или развитого вкуса - лучше не пытаться. Даже я не рискую.
«ТВ-Гид»: - Наташа, а как вы относитесь к расстановке мебели по фэн-шуй. Сами к этому методу прибегаете?
Н. Б.: - Никак не отношусь. У нас климат другой. Жизнь другая. Это восточная практика, а в тех краях морозов под 40 градусов нет.
«ТВ-Гид»: - Можно ли всего одной деталью сделать интерьер гостиной, к примеру, необыкновенным?
Н. Б.: - Запросто. Одна стена - главная, которую сразу видно, - делается так: в середине полоса ярких, сумасшедших обоев с птицами и цветами, например, по бокам от обоев ровная покраска одним цветом, выбранным из цветовой гаммы. Мимо не пройдёте! Или в центре комнаты журнальный столик, а люстра над ним - обязательно красивая, нарядная, как старинная, так и современная, - спускается почти до поверхности стола. Сразу будет композиционный центр.
«ТВ-Гид»: - Наташа, на чём в процессе ремонта можно сэкономить, а на чём категорически нельзя?
Н. Б.: - Если уже начали ремонт и ввязались в эту историю - не экономьте на основополагающих вещах: старые окна надо менять, полы или реставрировать (если есть что реставрировать), или сразу делать новые. Сначала чистота и порядок, потом детали. Декор легче всего изменить, а вот стены ломать сто раз не будешь...
«ТВ-Гид»: - Вы являетесь главным редактором журнала «Мезонин», а совсем недавно стали ведущей программы на Первом канале. Чем, на ваш взгляд, «Идеальный ремонт» отличается от остальных программ о ремонте на российском ТВ?
Н. Б.: - Это очень важный вопрос. Мне кажется, во многих других программах - при всём уважении - эксплуатируется потребительская и слегка инфантильная психология: кто-то - не я - выиграл лотерейный билет и кому-то - не мне - сейчас сделают дорогущий ремонт, а я посмотрю и позавидую. Мы принципиально делаем ремонт, который могут повторить миллионы, и делаем его с учётом психологии наших героев. Это не самовыражение дизайнера за счёт заказчика, а попытка объяснить и показать, как можно улучшить свой быт самим, своими руками и мозгами. Мы пытаемся разбудить творческую фантазию зрителя. Делаем интерьеры для счастья, а не для картинки, и это самое главное!
«Квартирный вопрос» (НТВ)
«Квартирный вопрос», пожалуй, самая популярная и долгоиграющая передача о «переделках» на отечественном ТВ. Она выходит на экраны с 2001 года. Её главное отличие от других, аналогичных пректов в том, что дизайнеры шоу делают по-настоящему фундаментальный ремонт в квартирах: они меняют полы и окна, выравнивают стены и потолки, а также дарят участникам дорогостоящую бытовую технику и электроприборы.
«Школа ремонта» (ТНТ)
В «Школе ремонта» речь идёт скорее о косметическом, нежели о серьёзном ремонте в квартирах участников. Ведущие передачи и дизайнеры учат зрителей как можно быстро, а главное - недорого преобразить внешний вид своего жилища при помощи декора. Кстати, в отличие от «Квартирного вопроса» результат «переделки» не становится сюрпризом для участников: они сами принимают непосредственное участие в процессе изменения внешнего вида своих квартир.
Совершенно случайно натолкнулась на это интервью.
Так как многое в сказанном отвечает моей позиции, как в вопросах интерьерной моды, так и моды вообще, то решила перенести его в свой блог полностью.
http://litsasovsek.ru/magazines/article/150
текст Татьяна Петрова фото Алексей Петров
– Это маленькая квартира, всего 72 метра, – начала свой рассказ Наташа. – Когда-то здесь была коммуналка, на которую мы с мужем поменяли наши прежние квартиры, и в 9-метровой комнате, где теперь находится столовая, жила целая семья. 15 лет назад купить жилье можно было только на вторичном рынке. И, вероятно, мы могли бы «выменять» (существовал такой термин!) нечто большее. Но нам понравилось необыкновенное обаяние этого старого дома в центре Москвы с замечательной планировкой квартиры, где скромные 72 метра ощущаются как 100 и больше .
– Вы наверняка интересовались историей вашего дома?
– Конечно. Четыре этажа были возведены в начале прошлого века, а два последних (мы живем на шестом) – в послевоенные сталинские годы. Причем верхние квартиры были достроены абсолютно в тех же пропорциях и с той же планировкой. С одной лишь разницей – соседи снизу являются счастливыми обладателями потолка высотой в пять метров. У нас – всего три с половиной. Но и то мы очень довольны. Для людей с огромной библиотекой этот аргумент является очень важным: чем выше потолок – тем больше полок. А для меня книги, к тому же, лучшее украшение интерьера.
– Часто бывая в гостях у известных людей, мы поражаемся тому, что иногда во всем доме нет ни одной книжной полки…
– Да, по количеству телевизоров и книг в доме можно многое рассказать о людях, которые в нем живут. В нашей квартире вы не сразу найдете единственный телевизор, зато заметите обилие книг и семейных фотографий, привезенные из разных стран камешки, любимые осколки с археологических раскопок, купленные на «блошиных рынках» старые изразцы и лампы… Все эти дорогие сердцу мелочи заполняют немногие свободные места на полках в гостиной (она же библиотека и она же телевизионная – должны же мы знать, что происходит в мире и в стране!). Здесь и в кабинете мужа стеллажи до потолка. Остальные книги – на даче. Есть еще спальня, кухня и столовая. Собственно, все, что нужно для жизни. Как любая хозяйка, я не отказалась бы от кладовки. Но для нее места не нашлось.
Мы обживали эту квартиру на фоне чудовищных «евроремонтов» прошлого десятилетия и прежде всего хотели воспроизвести здесь атмосферу старого московского интеллигентного (простите за это слово, которое теперь как-то странно звучит) дома, в котором жили несколько поколений. Так и получилось. Теперь можно смело сказать, что это хорошая старая московская квартира с историей. Нашей историей. Любой нормальный интерьер говорит о характере и образе жизни его хозяев. Если только он не сделан дизайнером «под ключ» – под анонимного покупателя.
– Вы въехали в эту квартиру много лет назад, когда искусство интерьер-дизайна только зарождалось в новой России. Кто помогал вам с оформлением?
– Мои друзья – декоратор Анна Муравина и архитектор Сергей Кругляк. Сережа подсказывал, как технологически претворить в жизнь наши с мужем идеи, он же предложил «зашить» кухню в обычный гипсокартон, покрасить его, а с помощью деревянных планок сделать намек на фахверк. Тогда ведь не было замечательного выбора отделочных материалов. Это сегодня в нашем городе можно купить все. Если, к примеру, в Москву привозят шесть кусков самого роскошного бразильского мрамора, то все эти шесть кусков тут же раскупаются. Нам в начале 90-х выбирать было не из чего. Многие предметы мебели сделаны белорусскими мастерами по нашим эскизам. Поэтому квартира получилась не затратная. В нее вложено ровно столько, сколько нужно для того, чтобы хорошо жить, веселиться и не расстраиваться, если что-то где-то не так.
Мне нравятся «пожившие» вещи. Мы оставили старый паркет – смешной и скрипучий, старые дверные ручки – во всех комнатах разные. Сами двери, к сожалению, пришлось поменять – слои красок за годы коммунального жилья просто убили их. Но нам удалось найти похожие. Важно было сохранить дух старой квартиры. Несмотря на то что это была коммуналка, люди здесь жили дружно. По крайней мере никто никому тараканов в борщ не бросал. Мы поняли это сразу. Оттого, видно, и сами живем весело.
Мой интерьер в принципе не является показушным. Дом существует для того, чтобы в нем жить, а не для того, чтобы демонстрировать и рассказывать, как он прекрасен. Словом, показывая сейчас вам свою квартиру, я чувствую себя не очень удобно. Да, это наша любимая обжитая московская квартира. Здесь хорошо нам с мужем. Приятно нашим гостям. Но что в ней такого уж особенного?
– Сегодня немногие москвичи любят принимать гостей…
– А в нашей маленькой квартире иногда собирается человек 20. Народ разбредается по комнатам, кто-то устраивается на диванах, кто-то на полу. Но почему-то всем очень нравится сидеть в столовой за небольшим столом под итальянским уличным фонарем, который моя подруга – художник и скульптор Елена Языкова – купила на «блошином рынке» в Италии, но так и не нашла для него места в своем доме. А у нас он прижился…
Конечно, столовая для большого приема не годится, да и в семиметровой кухне, где когда-то готовили две или три семьи, помещаюсь только я. Но стена между кухней и комнатой не была несущей, и, сделав проем, мы объединили кухню со столовой. Надо признать, первоначальная планировка квартиры была на редкость удачной. Видно, что работал грамотный архитектор. Я ведь постоянно бываю на съемках в новостройках. Современная планировка домов, за редчайшим исключением, ужасная. Все сделано как-то не умно. Люди покупают квартиры площадью в 160–200 метров, а потом оказывается, что кухня все равно маленькая, и есть там невозможно. А им, по старой советской привычке, хочется пить чай именно на кухне. Или строится роскошная 60-метровая столовая, в которой никто не обедает…
В наших 72 метрах мы вынуждены были учитывать каждый миллиметр. Поэтому даже ванну развернули, чтобы комната выглядела пропорциональной.
– Мебель была сделана на заказ. А где вы покупали отделочные материалы, когда ничего не было?
– Страшно вспомнить! Когда дело дошло до ванной, мы кинулись искать плитку. И из всей той дури, которая продавалась, самым разумным цветом был белый. Однако прошло более 10 лет, и белая плитка как была стильным вариантом для ванной, так и осталась. Посмотрите на остромодные, умные миланские интерьеры. Ванная там – белая. Разве что плитка мельче размером. А белый цвет – вне моды. И не приедается.
Для штор я выбрала ткань французской компании Pierre Frey. Тогда это была одна из самых последних коллекций, она безумно мне нравилась, и я заказала для кухни синюю расцветку, а для спальни – вишневую. Правда, сшиты портьеры были так, как умели шить в те годы. К тому же я не рассчитала, что при каждой стирке шторы будут становиться все короче и короче. Так что теперь один выход – когда они станут совсем короткими, отвезти их на дачу, а для квартиры заказать новые. Вообще же, я предпочитаю не менять то, что меня устраивает. Ради моды? Не вижу смысла. Если только предмет просто неудобный. Хотя и в этом случае можно найти компромисс. Например, на стульях в столовой было не очень уютно сидеть. Но они мне так нравились, что я решила их купить. А для комфорта придумала подушки.
– Вижу, и вы не избежали соблазна купить недорогую мебель IKEA?
– Размеры икеевских диванов очень удачны для маленьких комнат. Да и цены этого магазина, не скрою, радуют. Надоел диван – выкинул, забыл. И не пожалел. Иногда я меняю цвета, с помощью элементарных пледов делая гостиную синей, красной или белой. Ничего более! Хотя, наверное, это плохо звучит из уст главного редактора интерьерного издания, которое, прекрасно знаю, не то что не последнее на рынке, а одно из лучших. Но ведь и модельеры, выпускающие на подиум красавиц в роскошных нарядах, сами порой носят джинсы и черные майки. Так же и я. Очень люблю интерьер, смею надеяться, что разбираюсь в теме. Но не существует просто интерьера. Есть моя квартира, мною сделанная. В ней много мне лично дорогого и приятного, и я люблю ее такой, какая она есть. То же самое я могла бы сказать про свою дачу. Я делала ее не для того, чтобы она понравилась кому-то.
– Это было сделано под большим давлением моей редакционной команды… Дача очень простая, деревянная, в русском стиле. Но именно такую мы с мужем и хотели. Как культурный ландшафт Подмосковье в сущности уже уничтожено. Нет тех чудесных дачек, заросших виноградом, веранд с растекловкой… Отчасти поэтому, когда все возводили огромные каменные дома, мы построили себе такую дачу.
– Кроме икеевских диванов в гостиной есть антикварный ковер, роскошный cofee-table и марокканский фонарь…
– Я очень люблю старые ковры. Ковру возле камина лет 60, он из Белуджистана. Мы отреставрировали его, почистили и положили, потому что он нам с мужем очень нравится. Но до него лежал старый узбекский килим. Два ковра в разных стилях не ужились. Первый пришлось убрать, и теперь он ждет своего часа или другого правильного места. Фонарь был куплен в антикварной лавке в Марокко, когда галереи «Танжер» в Москве еще не существовало и эта страна не была столь популярной у россиян. Журнальный столик – настоящее, совершенно неподъемное седло слона. Наталия Семенова, моя знакомая, занимающаяся интерьерами, и Дмитрий Алексеев, художник и декоратор, были, кажется, первыми россиянами, уехавшими в Индию. Из своего длительного путешествия они привезли два или три контейнера чудных старых вещей. Это было очень давно, индийского антиквариата как такового не осталось. Теперь большая часть предметов оттуда – грамотно сделанные, хорошие (нет, не подделки!) современные вещи из состаренного дерева. В Европе Индия в тренде уже много лет. Наташе и Диме повезло – они привезли порталы дворцов, старые двери, из которых можно было делать столы… А мне из той замечательной «посылки» досталось седло слона, которое я безумно люблю и которое, скорее всего, не буду менять еще много лет. Разве что на дачу отвезу.
Я люблю вещи независимо от того, старые они или новые, дешевые или дорогие. Если предмет нравится – куплю и найду ему достойное место в интерьере. Так же, кстати, отношусь и к дизайну одежды. Не могу представить, что надену ультрамодную, но некомфортную для меня вещь. Ну, правда, я живу вне моды и сознательно не хочу, чтобы она влияла на мою жизнь. Мне кажется, в ней очень много наносного. Я не знаю, как сносить уже имеющиеся пять летних пальто. Зачем же нужно еще десять? Не поверите, иногда с огромным удовольствием листаю fashion-журналы, чтобы понять, ЧТО из моего шкафа можно достать, потому что ЭТО внезапно опять в моде. В прошлом сезоне, например, с удивлением узнала о «триумфальном возвращении маленького черного платья». Я и не догадывалась, что оно выходило из моды! Теперь надеваю его не только потому, что люблю, но и с идеологическим обоснованием – оно же в тренде! То же самое иногда случается со старенькими тупоносенькими туфельками или башмачками моей бабушки. Прекрасно! Я надену их несколько раз за сезон и буду счастлива!
– К слову, о стареньком. Нельзя не обратить внимания на книжный стеллаж. Видно, что при покраске его искусственно «старили». Вы это тоже сами придумали?
– Нет, это посоветовала Аня Муравина. Шкафы сделаны из сосновой доски, а потом покрашены серо-синей краской и затерты. Нам хотелось, чтобы получился эффект не то что старого, но простого дерева. (Я очень не люблю лакированные вещи. Хотя сейчас они безумно модны! Кругом лак! Черный, густой. В тренде – эффект рояльной глубины). Аня же объясняла девочкам малярам, как сделать «античную» штукатурку в столовой. Брала губку, показывала, как нужно растирать. Тогда специалистов по декоративным поверхностям еще не было, поэтому и стенка местами получилась неправильная. Маляры растерли, как могли.
– Во-первых, я взяток не беру. Во-вторых, вообще не хочу, чтобы мне кто-то делал супермодно, тем более в старом московском доме. Есть такое понятие «гений места». Дом на холме не может быть похож на дом, стоящий в низине. В квартире-студии в новостройке будет уместна актуальная стилистика, а не исторические реплики. Пентхаузу (в настоящем смысле этого слова) не подойдет ампир.
А наш дом на Адриатике, к слову, совсем не похож на московскую квартиру. Он выдержан в стиле минимализм. Белые стены, черная мебель, стальные предметы, стеклянные стены, африканские скульптуры и маски, травертин песочного цвета… Ничего лишнего! И строжайшая геометрия. Местный ландшафт требовал чистых ясных линий.
Главный вопрос, который нужно задать себе после покупки нового жилья: что диктует место? Какова высота потолков? Куда выходят окна? Делать себе интерьер – безумно приятный творческий процесс. А заниматься сегодня собственным домом – так же естественно, как естественно было раньше заниматься своим садом. Тогда каждая хозяйка даже небольшого поместья знала, как подрезать розы. А сейчас надо понимать, например, что летом чехлы на мебели и шторы могут быть одни, зимой – другие. От этого понимания зависит, будет ли вам комфортно в вашем доме.
Самая первая моя квартира находилась на первом этаже панельной башни. Это было очень-очень давно, денег было мало. Но и в тех условиях я умудрилась что-то придумать. Выкрасила стены в белый цвет. Купила белую мебель. А вдоль одной стены расставила 20 горшочков с алыми цикламенами. Книги. Белое. И красные цветы. По-моему, очень стильно.
Теперь, когда в России появилось много денег и много информации, стало актуальным жить в хорошем интерьере. Положение обязывает – состоятельные люди должны иметь приличный дом. Для них важно, чтобы материалы были натуральные и дорогие, дизайн – модным. Такие люди просто обязаны тратить большие деньги на одежду, часы, автомобили, интерьеры. Словом, на свой образ жизни.
– А главный редактор интерьерного журнала не обязан?
– А разве главный редактор может быть реально богатым человеком? Не бедным – да. Но не по-настоящему богатым.К счастью, я человек непафосный. И ко многим вещам отношусь спокойно. Есть такое странное противоречие во мне. Разбираюсь в дизайне, могу по достоинству оценить интерьерные стили, качество предметов. Но мне самой не так много нужно. Я не понимаю, зачем каждый сезон делать модный интерьер. В прошлом году было актуально золото, в этом – серебро. А мне вот уже 10 лет нравится моя квартира. И ремонту я предпочту книги, музыку, природу, общение с друзьями, стакан вина, хорошие мысли…
Слава богу, мы счастливо совпадаем в этом с моим мужем. Нам хорошо. Гостям – комфортно. А кто что подумает про мой интерьер, меня совершенно не волнует.Вы были одной из первых, кто стал профессионально писать об интерьерах. Как получилось, что вы оказались в этой теме?
Становление новой российской журналистики в постперестроечное время связывают с издательским домом «Коммерсант»: именно там появился первый глянцевый журнал в стране, «Домовой». В те годы не было сегодняшнего, слегка пренебрежительного отношения к глянцу, все было крайне уважительно и серьезно. Именно поэтому создавать российскую глянцевую прессу пришли не только профессиональные журналисты с опытом работы в других сферах, но и искусствоведы, театральные и художественные критики – это была легендарная команда! Оказалось, что и мне, с моим искусствоведческим образованием, очень легко научиться разбираться в интерьерах – и я возглавила раздел в «Домовом», посвященный дому и дизайну. Помню, как меня отправили в мою первую командировку в Париж, где я приходила к самым выдающимся на тот момент дизайнерам, вроде Жака Гранжа, и говорила: «Здравствуйте! Меня зовут Наташа Барбье, я из России. Я хочу, чтобы вы дали мне интервью». Они немного удивлялись такому напору, но соглашались. Так мы практически сразу стали печатать лучшие интерьеры Европы.
А в 1998 году появился журнал «Мезонин», и вы стали его главным редактором.
В «Мезонин» я ушла, потому что мне было интересно делать издание, полностью посвященное интерьерной теме. При этом мы очень хотели, чтобы наш журнал, который стал, пожалуй, первым российским изданием о декоре, никогда не выглядел местечковым и не выставлял бы Россию провинцией. Мы всегда старались делать его по-европейски профессиональным, показывать не только то, что остромодно, но и то, что важно и значительно в сфере дизайна в мире.
«Мезонин» и сегодня делает акцент на европейских интерьерах?
Почти все, что публикуется у нас сейчас, сделано в России. Конечно, если мы видим какой-то исключительный, смешной и экстравагантный или упоительно-романтический зарубежный интерьер, мы его публикуем. Но надо сказать, что в нашей стране сегодня хватает прекрасных дизайнеров, чьи проекты достойны быть напечатанными не только у нас, но и за рубежом.
Мое поколение журналистов сделало многое, чтобы объяснить: декоратор – это не некто, пришивающий рюши и банты на шторы, а серьезная и уважаемая профессия. В одно время она стала настолько модной, что все, даже рублевские жены, захотели стать декораторами. Некоторые даже попытались это сделать, но профессия сама выталкивает тех, кто пришел туда случайно, временно или ради разового проекта. Для того чтобы стать хорошим дизайнером, нужно специальное образование, необходимо как минимум знать историю стилей и декоративного искусства. А еще мало «сделать красоту» – нужно уметь соединить ее с логистикой, эргономикой, правильными коммуникациями. Идеальный вариант: когда архитектор получает дополнительное декораторское образование, либо когда он работает в паре с декоратором.
Как дизайнеру проще работать: получить полный карт-бланш или услышать конкретные и четкие требования заказчика?
На этот счет есть моя любимая формулировка: «Не надо реализовывать собственные творческие амбиции за счет заказчика и на его деньги», поэтому я опасаюсь, когда декоратор получает ничем не ограниченную свободу действий. В интерьере в первую очередь надо видеть самого человека. Именно поэтому необходимо долго и много говорить со своим заказчиком, думать о нем, научиться читать его характер. Я об этом часто говорила и говорю – дизайнер должен быть психологом. Иначе благодаря своему опыту и красноречию он сможет убедить клиента в том, что тому совершенно не нужно. Заказчика нужно внимательно выслушать, а потом постараться мягко адаптировать его пожелания и потребности к высоким условиям создания качественного интерьера.
В одном из интервью вы сказали, что не меняли интерьер своего дома уже десять лет, и он вам все еще не надоел. Как добиться такого же эффекта?
Никогда не делать ничего остромодного. Еще Коко Шанель говорила: «Если вам не нравится мода этого сезона – пропустите ее». Десятилетиями не надоест только что-то спокойное и классическое. Все вычурное, экстравагантное, кричащее и так называемое актуальное – быстро выходит из моды. И как только это происходит, оно превращается в провинциальное и раздражающее. Также не стоит забывать, что одно из главных правил нашей профессии – соответствие. Именно поэтому сейчас так не модны воспроизведенные исторические стили, если только они не оправданы функционально. Это значит, что если вы купили полуразрушенное шато на юге Франции, то вы просто обязаны сделать интерьер, который будет соответствовать этим комнатам, этой кубатуре, этим оконным проемам, этим лестницам. Но если вы купили трехкомнатную квартиру в девятиэтажном доме и решили сделать там интерьер в стиле французского замка – ну не глупо ли? Нужно, чтобы интерьер соответствовал месту. Вообще, мы живем в век эклектики, сейчас все в мире стало демократичнее, даже миллионеры ходят в кедах и джинсах – и это нормально. То же и в интерьерах: делать чистый исторический стиль и пафосный декор – не модно. Модно делать элегантно, сдержанно, качественно, функционально и уютно. А стилистика может быть любой.
— Обычно псевдоним берут, когда настоящая фамилия не слишком благозвучная или слишком уж рядовая. Но у вас и своя красивая — Троепольская…
— Мне она тоже нравится. Я и не собиралась ее менять. Когда мне было 29 лет, я работала в «Огоньке» художественным критиком — и тут начали выпускать первый в России глянцевый журнал «Домовой». Меня пригласили туда вести рубрику об интерьерах. Чтобы не обижались на основном месте работы, в «Домовом» я стала подписываться бабушкиной фамилией — Барбье. Уйдя через полгода из «Огонька», я сказала в «Домовом»: «Ребята, теперь меня можно подписывать Наталией Троепольской!» И услышала: «Извини, но теперь ты всегда будешь Наташей Барбье. Читатели уже привыкли».
— А бабушка у вас француженка?
— Наверное, моего далекого прапрадеда занесло в Россию после войны 1812 года, но бабушка Нина Константиновна — русская. Правда, в ее паспорте фамилия с «Р» на конце — «Барбиер». Но на самом деле, конечно, в русском языке эта «Р» не должна писаться и читаться. Моей прекрасной бабушке 25 января исполнилось 102 года. Мы всей семьей восхищаемся ее генетикой и надеемся, что и нам что-нибудь перепало.
Кажется, в 1918 году, во время Гражданской войны, в Саратове была страшная эпидемия азиатской холеры. Здоровый человек мог выйти на улицу, заразиться, упасть и умереть на месте. Наверное, их тела куда-то свозили и сжигали… Так, однажды вышла из дома бабушкина мама — и не вернулась. А потом бабушкин папа вышел на улицу здоровым, а вернулся уже больным. И его трое детей ухаживали за ним до его смерти. Ни один не заразился! Когда отец умер, детей определили в детский дом.
— Ужасно…
— Да. Но бабушкины рассказы о детском доме — это просто воспоминания о счастье! Под детдом отдали хороший особняк, им руководили бывшие народоволки — революционерки из дворянства. К ним поступали больные, истощенные дети, и они всех выхаживали, лечили им зубы, учили их чистить, читали им Толстого и доставали для них
молоко даже в самые трудные годы. Для бабушки до сих пор главное лакомство — стакан молока с калачом. Бабуля вышла из детдома здоровой, веселой, начитанной девушкой и встретила моего будущего дедушку. Они решили жить вместе, но поскольку были комсомольцами, то считали, что расписываться — это очень буржуазно. Даже рождение двоих детей не стало поводом для похода в ЗАГС. Лишь в 1941 году, когда началась война, бабушка подумала, что неплохо бы зарегистрировать брак — мало ли зачем документы понадобятся. Знакомые советовали: «Взяла бы ты фамилию мужа — Осипов». А она, наивная, спрашивала: «А чем моя плоха?» Но прожила без посадок с этой фамилией.
В детстве я все лето проводила на даче, и бабушка научила меня плавать, лазить по деревьям и по заборам, отбиваться от коз. После выхода на пенсию у нее обострилась астма, но она сказала: «Ерунда, я буду лечиться йогой». Помню, мы с ней сидели на берегу Волги вдвоем в позе лотоса. Я-то маленькая, гибкая, легко научилась, а бабушке было тяжелее. Но вообще она была спортивная, плавала до 80 лет.
— Вы похожи на нее?
— Характером. Она веселая, решительная, независимая — и я такая же. Мои первые слова были «я сама». Все хотела делать сама! Мама недавно вспоминала: «Ты только в первый класс пошла. Я говорю: «Доченька, давай воротнички тебе постираю». — «Нет!» И стоишь над раковиной мылишь их, трешь, развешиваешь». Мне всегда казалось, что я с любым делом справлюсь лучше, чем другие, а если сделаю что-то не так, то и некого будет обвинять.
— А интерес к интерьерам, умение делать дом красивым и уютным тоже от бабушки?
— Это уже от мамы. Она прибегала домой из школы (мама была завучем в английской спецшколе) и готовила ужин. У нас была традиция ужинать вместе, и какой бы простой ни была еда, мама всегда накрывала на стол, наливала морс в красивый кувшин, зажигала свечку. И даже на яхте у нас было чисто и красиво.
— Сразу представляется фото из глянца: роскошное судно, а на нем — красавицы и миллионеры…
— Мой папа — капитан 2-го ранга в отставке и мастер спорта международного класса. Он был членом первой яхтенной сборной СССР и основал первые на Волге яхт-клубы. А мама, как и положено боевой подруге, ездила с ним на все регаты. И нас со старшим братом они всегда брали с собой.
Спортивное детство дало мне отличную закалку — и не физическую даже, а душевную. Я знаю, что нельзя паниковать, надо работать в команде и что слово капитана — закон. Это пригодилось во взрослой жизни. Чаще всего я спала на носу на запасных парусах, и самое лучшее снотворное для меня до сих пор — мерное биение волны о борт.
Первый раз меня взяли на яхту в два года — на регату на Балтике. Во время сильнейшего шторма мама привязала меня и себя к мачте, чтобы не смыло за борт. А вот брата смыло, за ним пришлось возвращаться! И в таких сложных походных условиях мама, страшная аккуратистка, умудрялась создать уют. Койки, которые на сленге называют «гробиками», у нас всегда были застелены чистейшим бельем, а в тарелках — вкусная еда, хотя при отсутствии холодильника и при наличии качки готовить непросто.
— А сами научились создавать уют в неблагоприятных условиях, когда поступили в МГУ и стали жить в общежитии?
— Когда я поступила на журфак, мой индивидуализм не позволил мне жить в общежитии. Я получала повышенную стипендию, подрабатывала в фирме «Заря» то Снегурочкой, то мойщицей окон и снимала сначала комнаты, потом квартиры. В каких только не жила — и с клопами, и с тараканами… Но свой уголок старалась расчистить.
На первом или втором курсе я снимала на окраине Москвы крошечную комнату с кроваткой и с бюро вместо письменного стола. Мне было очень неуютно там, но я придумала, как исправить положение: накрыла журнальный столик старинным павловопосадским платком, который мне подарила бабушка, и прикрепила вырезанную из журнала «Юный художник» репродукцию «Охотников на снегу» Брейгеля Старшего — мою любимую картину любимого художника. Денег было мало, но я покупала одно большое желтое яблоко голден и клала его рядом с картиной. Засыпая, любовалась натюрмортом: замечательный платок, чудесная картина и красивое яблоко. На пятый-шестой день оно скукоживалось, я его съедала и покупала новое. Мне нужен свой уголок, и я всегда найду способ сделать его удобным и уютным. Наверное, поэтому я и стала заниматься интерьерами.
— Представляю, как вы развернулись, купив свою квартиру!
— Моя первая квартира была однокомнатная, на первом этаже, но отремонтировала я ее по тем временам очень стильно. Белые стены, минимум мебели, а вдоль пустой стены я поставила на пол десять горшочков с цикламенами. Внизу стояли яркие цветы, а над ними висели картины знакомых художников — было красиво. Когда мы с Сашей (муж Наталии, известный историк литературы Александр Галушкин. Умер в прошлом году. — Прим. «ТН») поженились, купили двушку, но тоже на первом этаже. Там основной задачей было использовать каждый сантиметр для книжных стеллажей и полок.
— Мы с мужем вместе учились на журфаке МГУ на кафедре литературной критики, Саша потом всю жизнь занимался историей литературы. C мужем Александром Галушкиным на даче в Черногории. Фото из личного архива Наташи Барбье
В обеих квартирах преобразования не потребовали слишком уж больших усилий и денег. Но, чтобы их сделать, надо было сесть, подумать, включить фантазию… Из двухкомнатной мы лет пятнадцать назад переехали в нынешнюю, расселив коммуналку. Ничего сильно не меняли, чтобы сохранить ауру места. Ведь бывает, что интерьер удачный, но не для этого дома — и возникает дисгармония. Глупо делать в старом доме с потолками, украшенными лепниной, минималистический интерьер или в панельной пятиэтажке — псевдоампир.
— Чего еще делать не стоит? Какие ошибки люди совершают чаще всего во время ремонта?
— Люди часто затевают неподъемный ремонт. Их первая ошибка — переоценка своих сил, а вторая — неверное представление о необходимом.
— Это как?
— Предположим, у вас есть бюджет на две пары зимних сапог. Надо представить свой образ жизни, свою работу, способ передвижения по городу, не забыть про климат. Будет
ошибкой купить две пары сапог на высокой шпильке. И две пары валенок или угг тоже. Наверное, стоит обзавестись одной парой сапог на шпильке — для выхода в свет, и одной — на низком устойчивом каблуке, чтобы ходить по снегу и грязи. Так и с ремонтом: надо помнить о своем бюджете и образе жизни и не пытаться сделать все самое красивое или остромодное. Лучше учитывать основные тенденции, но адаптировать их, чтобы было удобно и приятно тебе самому. Я не сторонник перфекционизма: он мучает людей, губит их нервы.
— Вы понимаете это, глядя на ситуацию со стороны. А когда дело касается лично вас?
— В моей квартире стены кривые — и я не думаю, что их нужно выравнивать. Ну, немножко «закосила» стена — так у нас испокон веков все стены «закашивают». И паркет очень старый, скрипит. У меня есть деньги на новый, да и старый не слишком дорого отциклевать, но мне его жалко трогать — я думаю: пусть еще поскрипит старичок.
В моем доме не так много дорогих вещей. Часть я купила за совсем небольшие деньги на блошиных рынках в Измайлово или заграницей. Светильник в столовой в прошлой жизни был дворовым фонарем и висел над крыльцом итальянского дома — его привезла из поездки моя подруга. Круглый стол, который под ним стоит, мы с мужем нашли
на помойке. Это крепкий советский раскладной стол. Конечно, на нем есть царапины и зазубрины, но под скатертью их не видно. А диванчик возле стола — на самом деле бельгийская садовая скамья, купленная на распродаже. Чтобы подчеркнуть фактуру дерева, мы с Сашей натерли его подсолнечным маслом — тогда у нас было только оно, специальные средства еще не продавались. Стулья, пожалуй, самая дорогая мебель в доме, но и их я купила со скидкой. Диванчик в гостиной был приобретен в ИКЕА и обит темным бархатом — после чего он смотрится по-другому. В прихожей стоит замечательное старинное кресло, которое мне подарили друзья — антиквар и архитектор. Когда его реставрировали, нашли клад.
— Я была уверена, что клады в стульях только у Ильфа и Петрова бывают!
— Как видите, не только. «Клад» — советские 25-рублевые купюры и газету 1968 года, в которую они были завернуты, — реставратор выложил под прозрачным пластиком на задней стороне спинки кресла. В роли журнальных столиков у меня выступают седло для езды на слоне и старый сундук. Седло привезла из Индии подруга. Американский дорожный сундук пылился на чердаке старого дома, где снимала офис редакция журнала «Мезонин». Его нашли рабочие, делавшие ремонт, и хотели выбросить на помойку, но я его забрала и помыла. Видимо, брошенные, забытые старые вещи тянутся к таким людям, как я, которые всегда готовы их взять на постой.
— Пока мы не ушли далеко от редакции «Мезонина», хотела спросить: почему вы, окончив факультет журналистики, стали писать о живописи, а потом об интерьерах?
— Вначале я писала о литературе: я окончила кафедру литературной критики. Мы с мужем вместе учились у выдающегося литературоведа Галины Андреевны Белой, но муж всю
жизнь занимался историей литературы, а я после университета пошла корреспондентом на так называемую беременную ставку в газету «Литературная Россия». Оттуда мне пришлось уйти из-за своих взглядов. Тогда начали публиковать «Жизнь и судьбу» Василия Гроссмана, и я напечатала в газете дневники Гроссмана и еще не издававшиеся на тот момент стихи Галича. А потом интервью с ректором Историко-архивного института Афанасьевым, в котором он говорил в числе прочего о негативной роли коммунистической партии в судьбе страны.
Через некоторое время после выхода этих статей я шла зимой по Тверскому бульвару — а вдоль него тогда стояли щиты, на которых вывешивали свежие выпуски газеты «Правда», — и в очередном выпуске «Правды» с правой стороны увидела колонку, в которой разгромили и заклеймили мои публикации! Шагая мимо щитов, я понимала, что уволена. Но началась перестройка, так что это было не очень страшно. Я подумала: уволили — ну и черт с ними. Ушла в более свободную «Литературную газету», а оттуда через год в «Огонек», где стала заниматься цветными вкладками в отделе искусств. И уже потом — в «Домовой», писать об интерьерах. А через несколько лет меня и мою подругу Анну Фадееву пригласили делать первый в России журнал об интерьерах.
— Тяжело оказалось делать свой журнал, да еще быть первопроходцем?
— Разумеется. Это же не только творческий процесс, но и организационный. За время, что выходит «Мезонин», было три кризиса, и всякий раз нужно сохранить журнал
и сотрудников, где-то пойти на компромиссы, где-то поджаться, где-то, наоборот, сделать неожиданный рывок — веселый и наглый. Я помню каждого человека, которого мне пришлось уволить! Первый номер журнала вышел в августе 1998 года — как раз в те дни, когда бабахнул кризис. А у нас была веселая красивая обложка с крупным заголовком: «Осень, жизнь удалась!» В киосках и магазинах лежал наш жизнерадостный журнал, а меня через два дня на третий увозили в больницу с сердечным приступом. Я работала, работала, потом приходила домой и рыдала, рыдала, пока не становилось плохо. Но прорвались же.
— У «Идеального ремонта» на Первом канале аудитория гораздо шире, чем у журнала. Что в вашей жизни изменилось, когда вы начали вести телепрограмму?
— Стала красить ногти красным лаком. Поняла, что руки часто оказываются в кадре: я постоянно что-то показываю, и значит, надо сделать на них акцент.
— Я думала, вы расскажете, как вас стали узнавать на улице…
— Да, это бывает смешно. Программа снимается не только в студии, мы делаем сюжеты в разных странах на всяческих блошиных рынках. И вот полдня снимаешь материал в Стамбуле, на базаре, роешься в завалах и ищешь ковры. Жара, усталость, голод. Видишь, что за углом продают арбузы кусками, бежишь к лотку вся в пыли, грим течет,
передатчик болтается — а продавцы тебе русским языком говорят: «Ой, вы Наташа Барбье! А мы из Казахстана, мы так любим вашу передачу». Или тащишь из супермаркета пакеты с едой — причем тот, что с мясом, порвался, и из него капает, — а кто-то просит автограф. Я тогда чуть сумки от удивления не уронила. С одной стороны, приятно и трогательно, когда говорят, что смотрят твою программу, а с другой — меня не возбуждает узнаваемость, без нее проще и свободнее. Не представляю, как живут герои нашей программы — их-то узнают в сто раз чаще.
— За два года ее существования вы сделали ремонт десяткам звезд. Подружились с кем-нибудь из них?
— Я всех героев «Идеального ремонта» полюбила за время работы, и думаю, что они ко мне тоже хорошо относятся. У меня сложились славные отношения с Валентиной Титовой, Ларисой Голубкиной, общаюсь с Аленой Свиридовой. Несколько раз мы ездили в гости к Этушам: за время съемок моя команда с ними подружилась. Анна Николаевна Шатилова встречала нас как родных и угощала пирогами и чаем. Это было не только приятно, но и действительно нужно: мы в день снимаем несколько сюжетов, к вечеру я порой от голода на ногах не стою. И к Шатиловой приехали вечером, голодными и уставшими, но за время съемок ее сюжета отдохнули.
— Я всех героев «Идеального ремонта» полюбила за время работы, и думаю, что они ко мне тоже хорошо относятся. На съемках программы у Алисы Фрейндлих. Слева от актрисы — ее внучка Аня, справа — дочь Варвара. Фото из личного архива Наташи Барбье
Иногда героям программы приходится включать актерские способности. Один раз не успели повесить люстру, которую надо было долго собирать, а отложить съемки невозможно. Выкрутились. Я говорила, показывая на потолок: «Какая у вас теперь чудесная хрустальная люстра!» И Лолита Милявская, глядя на крюк в потолке, ахала: «Боже, какая красота!» А красота лежала в углу — потом оператор снимал ее отдельно.
Мне тоже приходится играть. Мы сделали гостиную для Инны Макаровой и Натальи Бондарчук в загородном доме — начали проект осенью, а заканчивали зимой. В той части дома, где шел ремонт, никто не жил, и к съемкам ее не протопили. Холод был зверский, но мне надо было сниматься в платьице. Я говорю: «Как у вас прекрасно, уютно!» Рассказываю, как мы что сделали, а за мной горит камин, и я с каждой фразой придвигаюсь к нему ближе, потом кладу на камин одну ногу, меняю ногу — а лицо воодушевленное!
Или снимаем финал у Зинаиды Кириенко, я что-то рассказываю на камеру, и вдруг раздается страшный грохот — какой-то очень тяжелый и наверняка ценный предмет падает за
моей спиной. Но я, не оборачиваясь и не меняясь в лице, говорю: «Продолжаем работать». Оказалось, это монитор упал. Такие происшествия держат в тонусе. Как и вся работа на «Идеальном ремонте»: мне бывает нужно вспомнить что-то из самых разных областей — про техники, стили мебели, национальные промыслы, текстиль, решить кучу вопросов из разных областей. Не расслабишься — и это здорово. Я дружу с сыном Натальи Петровны Бехтеревой Святославом Медведевым, директором Института мозга Академии наук, и от него узнала, что мы не стареем, если все время думаем и решаем какие-то задачи. Так что «Идеальный ремонт» — это не просто ремонт гостиных и кухонь звезд, но и в некотором роде постоянный «ремонт» меня самой.
Наташа Барбье
Настоящее имя: Наталия Троепольская
Семья: мать — Наталия Владимировна, преподаватель английского языка; отец — Владимир Борисович, капитан 2-го ранга в отставке
Образование: окончила факультет журналистики МГУ
Карьера: работала в газетах «Литературная Россия» и «Литературная газета», журналах «Огонек» и «Домовой». В 1998 году стала главным редактором первого в России журнала об интерьерах «Мезонин». Создала выставочные проекты «Неделя декора», «Неделя садов». Вела программу «Дом с мезонином» (Домашний). С 2013 года — ведущая программы «Идеальный ремонт» (Первый канал)
У этой телеведущей наверняка есть свои поклонники, которые уже несколько лет включают свои телевизоры в одно и то же время, чтобы посмотреть передачу "Идеальный ремонт". И руководит ими не только желание хоть одним глазком взглянуть на то, как живут отечественные звёзды, но и послушать комментарии ведущей Натальи Барбье, которая точно знает, о чём говорит. Уже много лет её деятельность связана с интерьерной журналистикой, как она сама её называет, поэтому её мнению можно доверять не меньше, чем мнению хорошего эксперта. Всю свою биографию Наталья Барбье занимается анализом и созданием интерьеров, стилей и декоративных нюансов, а вот в личной жизни Натальи Барбье , по её собственному признанию, царит умеренный минимализм.
Родилась будущая телеведущая в интеллигентной семье капитана 2-го ранга, яхтсмена и преподавательницы английского языка 53 года назад. Особое место в детских воспоминаниях занимает и бабушка, чью фамилия Наталья Троепольская впоследствии и взяла своим авторским псевдонимом. Конечно, к любимому увлечению парусным спортом отец привлекал и всю семью. Первый выход с родителями и братом на яхте состоялся, когда ведущей было всего 2 года. Основной отличительной чертой мамы нашей героини является любовь к уюту, который она умудряется обустраивать практически везде, даже на яхте, и которую передала по наследству и Наталье Барбье. Высшее образование героиня нашей статьи получала на журфаке МГУ. С тех пор вся биография Натальи Барбье связана именно с журналистикой. Первую работу она получила в "Литературной России", затем — в "Литературной газете". Из журнала "Огонёк" журналистка перешла в "Домовой", где впервые начала рассказывать об интерьерах. С этим переходом связан и псевдоним, под которым она работает и до сих пор. Работая в двух журналах одновременно, подписывать статьи приходилось разными фамилиями, поэтому в "Огоньке" она была Троепольской, а в "Домовом" — Барбье. С конца 90-х годов наша героиня стала редактором собственного журнала "Мезонин". Конечно, массовая узнаваемость пришла только после появления Натальи Барбье на телевизионных экранах.
Свою личную жизнь редактор и телеведущая наладила ещё будучи студенткой МГУ. Именно там она познакомилась с будущим мужем — известным историком литературы Александром Галушкиным. К сожалению, в прошлом году Наталья Барбье овдовела. Своё личное пространство журналистка обустраивала не в угоду изменчивой моде, а исходя из собственных вкусов. В её квартире можно найти множество старинных вещей и предметов декора, купленных за небольшие деньги на блошиных рынках. Вместо того, чтобы каждый год делать ремонт, следуя за новыми веяниями моды, Наталья Барбье предпочитает покупать книги или проводить время с друзьями. Именно поэтому вот уже 10 лет в её квартире всё остаётся практически неизменным.
