К кому приходит успех.
Многие знания — многие печали…И, чем больше мусора мы заложили в голову, тем сложнее выбраться из подзавалов, тем более, что , основанное на весе залежей бредней в голове, часто хоронит способность критически отслеживать реальность.
Столько слов, мыслей, даже слез пролито относительно вопроса индивидуальных способностей. Каждый пытается определить и понять, на что он способен и может претендовать? Разве Вы не задумывались о своих собственных талантах и способностях?
То, что нам со всех сторон подсовывают образцы, на кого
равняться
стоит, не только не прибавляет энтузиазма, но только сбивает с толку
и лишает уверенности,
а сами «эталоны», чаще всего, оказываются
королями голыми.
В бизнесе, политике или индустрии развлечений, единая мерка для
оценки индивидуальных
способностей отсутствует вообще, а
независимых «показателей», относительно которых
можно
производить измерения, еще меньше.
В спорте, например, придается огромное значение равенству
стартовых условий для всех. Спортсмену, выигравшему
предыдущие
игры, не начисляются авансом очки перед
стартом следующего выхода.
А вот в обычной жизни, однако,
имеет место то, что социолог Роберт
Мертон назвал эффектом Матфея – в честь библейского Матфея,
говорившего:
«Ибо всякому имеющему дастся и приумножится,
а у неимеющего отнимется и то, что имеет».
Матфей имел в виду только богатство (отсюда фраза «богатые
богатеют, бедные беднеют»), однако, согласно
Мертону, то же
правило применимо к успеху вообще. Иными словами, победы в
начале карьеры дают определенные
структурные преимущества,
которые, в свою очередь повышают вероятность последующих
успехов, вне зависимости
от способностей человека.
Младшие научные сотрудники, получившие работу в лучших
университетах, как правило, имеют меньше
педагогической
нагрузки, привлекают лучших аспирантов и легче добиваются
грантов и публикации своих статей,
чем их коллеги из второстепенных
вузов. В итоге два человека, работающие в одной области и
характеризовавшиеся сопоставимыми способностями в начале
карьеры, через пять-десять лет добьются
совершенно разных результатов.
И только лишь потому, что их наняли разные институты! И чем
дальше
, тем глубже будет разделяющая их
пропасть. Но и это еще
не все. Успешные ученые, как правило, получают львиную долю
признания за все,
к чему ни приложат руку. Например, когда
они пишут статью в соавторстве с никому не известными
аспирантами, именно последние порой выполняют большую
часть работы или подают ключевые идеи.
Как только кого-то признали «звездой», он получает не только
больше ресурсов и возможностей
сотрудничества (что обеспечивает
наилучшие результаты), но и более чем заслуженную долю признания.
Мертон писал о карьере в науке, однако те же самые процессы
действуют и в большинстве других профессий.
Успех ведет к известности и признанию, которые, в свою очередь,
дают больше возможностей преуспеть,
больше ресурсов и большую
вероятность того, что последующие ваши удачи заметят и припишут
именно вам.
Отделить эффекты такого аккумулированного преимущества от
различий во врожденных способностях (таланте)
или упорном
труде весьма сложно.
Впрочем, в ряде исследований ученые обнаружили: как бы
старательно ни была отобрана группа людей
со схожим потенциалом,
со временем их состояния станут разительно отличаться, что в основе
своей
согласуется с теорией Мертона. Например, известно, что студенты,
закончившие колледжи в период
экономического спада, зарабатывают
в среднем меньше тех, кто закончил их во время экономического
подъема. Само по себе это не кажется странным. Однако суть в том,
что это различие применимо
не только к годам самой рецессии, но
и аккумулируется с десятилетиями.
Поскольку год выпуска, безусловно, не имеет ничего общего с
врожденным талантом, устойчивость
таких эффектов является
четким свидетельством вездесущности эффекта Матфея.
Как правило, нам не очень-то импонирует мысль о том, что мир
устроен именно так. Живя в
меритократическом обществе, мы
хотим верить, что успешные люди более талантливы или более
трудолюбивы, чем их менее удачливые коллеги.
В крайнем случае, они должны эффективнее использовать
представляющиеся им возможности.
Когда бы мы ни пытались понять, почему та или иная книга
стала бестселлером, когда бы мы
ни пытались объяснить, почему
тот или иной человек богат или успешен, здравый смысл
подсказывает нам: результат определяется некими «внутренними
качествами» самого объекта
или человека. Бестселлер должен быть
хоть чем-то хорош, иначе «люди не стали бы его покупать».
Состоятельный человек должен обладать некими способностями,
иначе «он не был бы богат».
Впрочем, эффекты ореола и Матфея учат нас, что эти, основанные
на здравом смысле общепринятые
объяснения, в корне ошибочны.
Возможно, некомпетентные люди действительно редко преуспевают,
а выдающийся талант редко дает плачевные результаты – но, лишь
немногие из нас попадают в
эти крайности.
Для большинства комбинация случайного стечения обстоятельств
и случайного преимущества
означает, что относительно обычные
люди могут добиться либо очень хороших, либо очень
плохих, либо
средних результатов. А поскольку,мы всегда можем рассказать историю,
которая правдоподобным образом «объясняет» чей-то успех, то всегда
можно убедить себя,
будто результат, свидетелем которого мы стали,
– продукт врожденного таланта. Находить
подтверждение правоты
своих убеждений — этот талант присущ практически всем.
Соответственно, столь излюбленный циниками вопрос «Если вы такой
умный, почему такой
бедный?» неправилен. Причин две. Во-первых –
и это очевидно, – хотя бы некоторых одаренных
людей интересуют
не только материальные блага, но и иные вознаграждения. А во-вторых,
талант есть талант, а успех – это успех, и последний не всегда отражает
первый.
Ничто из вышесказанного не означает, разумеется, будто люди, продукты,
идеи и компании
имеют одинаковые качества. Нам по-прежнему следует
верить, что качество должно вести к
успеху. Суть в том, что талант
должен быть очевиден сам по себе. К примеру, если все знающие
Господина N соглашаются, что он – исключительно умный и вдумчивый
инвестор,
значит, так оно, наверное, и есть.
Как подчеркивал сам N , статистика, подобная его 15-летней полосе
успеха, является как
артефактом, так и индикатором таланта. Не
следует также оценивать последний на основе
совокупного успеха
всей карьеры, ибо и он может быть сведен на нет одним-единственным
промахом. Как это ни печально, лучший способ оценить его – просто
наблюдать за инвестициями.
Вывод, к которому мы в итоге придем, будет или не будет коррелировать
со статистикой
его успехов и неудач. Однако, в тех случаях, когда мы
судим о таланте не с позиции того,
на что человек действительно способен,
а с точки зрения социальных критериев
успеха – призов, богатства,
титулов, – мы сами себя обманываем. Ну, нам это не в новинку…
Эффект Матфея (Matthew effect) - феномен неравномерного распределения преимуществ, в котором уже ими обладающая сторона продолжает их накапливать и приумножать, в то время как другая, изначально ограниченная, оказывается обделена ещё сильнее и, следовательно, имеет меньшие шансы на дальнейший успех. Действие эффекта можно пронаблюдать в образовании, социологии науки, экономике, маркетинге, шоу-бизнесе, работе глобальной сети.
Сам термин был впервые предложен в 1968 году американским социологом Робертом Мёртоном в его своей статье для журнала «Science», рассматривавшей проблему неравномерности распределения статусов в научных сообществах. Мёртон дал явлению такое название по цитате из Притчи о талантах в Евангелии от Матфея: «…ибо всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет (Мф. 25:29)».
Эффект Матфея и образование
Канадский профессор Кит Станович определил, что дети, рано начинающие делать успехи в обучении чтению, будут быстрее усваивать и другие навыки. В свою очередь те, кто к третьему или четвертому году в начальной школе продолжает отставать, в будущем могут испытывать трудности в учёбе и освоении чего-то нового в принципе. Дело в том, что приблизительно к третьему-четвёртому классу школьники оказываются вовлечёнными в качественно новый процесс. Они больше не «учатся читать», а переходят к формуле «читать, чтобы учиться». На первый план выходит понимание смысла текста, так что усложняются и сами учебные материалы: теперь это не бессвязный набор простых предложений, а насыщенные фактами книги и статьи.
Ученики, не успевшие должным образом освоить чтение, с этого момента начинают отставать, и со временем это отставание будет только увеличиваться. Так, трудности с чтением порождают проблемы с пониманием самого предмета и мотивацией - появляется чувство отвращения к самому процессу. Как следствие, он не пополняет свой словарный запас, не усваивает базовые знания и упускает возможность углублять их в дальнейшем. Всё это сопровождается, как правило, упрёками со стороны родителей и учителей, что может окончательно закрепить у ребёнка неприязнь к книгам и науке как таковой.
В старших классах и на первых курсах университетов успевающих учеников ждёт ещё один «фильтр». Вероятность окончательно сойти с дороги в успешное будущее у потенциально талантливых молодых людей из непривилегированных социальных слоев гораздо выше, чем у их сверстников из среднего и обеспеченного класса. Если молодые люди из бедных семей не проявят себя уже в раннем возрасте, если они не раскроют свои таланты уже в самом начале своего жизненного пути и не получат стипендии или другой материальной поддержки, они бросают школу и чаще всего навсегда лишаются возможности реализовать свой потенциал в науке, искусстве и т.д.
Эффект Матфея и карьера
Согласно Мёртону, тот, кто обладает исходными сравнительными преимуществами в научной сфере (ярко выраженный талант, местонахождение в структуре науки и доступ к ресурсам), получит не только больше возможностей для дальнейшего успешного ведения работы, но и большее моральное и материальное вознаграждение. Так, на труды именитого учёного обратят гораздо больше внимания, чем на аналогичные по качеству и значению исследования его малоизвестного коллеги.
Та же ситуация с одарёнными учениками и подмастерьями, невольно остающимися в тени своих наставников. В качестве иллюстрирующего примера Мёртон часто приводил пример - открытие антибиотика стрептомицина, за которое в 1943 году Селману Уоксману была присвоена Нобелевская премия по медицине. И всё это при том, что в действительности препарат был синтезирован его молодым аспирантом Альбертом Шварцем, о котором при раздаче премий даже не вспомнили...
Некоторые учёные за всю жизнь издали лишь одну работу или вообще не имеют печатных трудов, тогда как другие могли накопить сотни или тысячи статей. Неравномерное распределение вознаграждений ведёт к тому, что труды известных учёных начинают восприниматься в отрыве от их содержания и реального значения. Часто то же самое можно наблюдать с «достижениями» в среде художников, музыкантов, писателей, дизайнеров, актёров, режиссёров и прочей «заметной» публики.
Следует также отметить, что проблема неравенства существует не только среди учёных, но и среди научных и учебных учреждений. Заведения, имеющие на своём счету множество научных достижений (прославившихся в дальнейшем выпускников), чаще становятся объектами финансирования и привлекают несравнимо больше талантливых сотрудников (талантливых либо весьма обеспеченных студентов).
Эффект Матфея и экономика
Дэниэл Ригни, изучавший этот феномен и написавший о нём несколько книг, разбирает один из сценариев действия относительного эффекта Матфея на примере капитализации процентов: у Х и Y есть вклады в банке под 10 % годовых. При этом вклад Х составляет 1000$, а вклад Y - 100$. На момент открытия вклада разрыв между X и Y был равен 900$, но спустя год возрос до 990$. По прошествии 10 лет разница во вкладах составит 2335$. Хоть процентная ставка и сохранялась на одном и том же уровне все 10 лет, и обе стороны увеличивали свой доход, у Х это происходило быстрее и в больших масштабах, а разница между суммой вкладов становилась всё значительнее.
С одной стороны, это наглядно объясняет, почему «бедные беднеют, богатые богатеют». С другой стороны, Роберт Мёртон подчёркивал, что далеко не всегда действие феномена является абсолютным. В некоторых ситуациях беднеют или богатеют одновременно и богатые, и бедные (например, в периоды глубокого экономического кризиса или финансового подъёма страны). Иногда бывают случаи, где отмечается обратная пропорциональность: бедные богатеют, а богатые беднеют. Таким образом, изначальное преимущество не может быть абсолютной гарантией дальнейшего успеха, равно как и изначальная обделённость не подразумевает недостачи в будущем.
Эффект Матфея и Интернет
Данная закономерность тесно связана с вирусным распространением информации. Из двух интернет-материалов одинакового качества и степени важности больше шансов стать «вирусным» и быстро разлететься по сети у получившего большее количество ссылок и просмотров. В результате популярный ресурс становится ещё популярнее, а цитируемый продолжают цитировать ещё больше. Иными словами, веб-страница, отображающаяся при соответствующем запросе в поисковых браузерах одной из первых, привлекает больше посетителей, и её контент прочитают в первую очередь. Определяющее значение в данном случае будет иметь алгоритмы ссылочного ранжирования сайтов.
Говоря о «вирусах», стоит так же упомянуть и пресловутую рекламу всевозможных товаров и услуг. Люди предпочитают делать дорогие и важные покупки у известных фирм, производителей и магазинов, причём из двух незнакомых вариантов будет выбран тот, что чаще мелькает на экранах телевизоров. О своём приобретении они расскажут другим людям, и те, в свою очередь, тоже предпочтут «проверенный» источник. Спустя некоторое время за маркой закрепится статус «легендарной», «народной» и т.д., делая её практически неуязвимой к конкуренции.
Физиологически все люди устроены одинаково, однако даже при равных от рождения умственных и физических способностях кто-то из нас живет в достатке и буквально купается в роскоши, а кто-то едва сводит концы с концами, дожидаясь очередной зарплаты. Почему так происходит? Почему богатые становятся богаче, а бедные — беднее? Ответ на этот вопрос мы будем искать в данной статье.
Богатый от слова Бог, бедный — от слова беда
Всем известная поговорка "Не в деньгах счастье" в реальной жизни вызывает много споров. Возможно, деньги действительно не приносят счастье сами по себе, однако они способствуют материализации мечты, да и финансовое состояние было и остается одной из главных характеристик качества нашей жизни.
Слово бедный происходит от существительного беда. Бедные люди не осознают до конца, что находятся в беде и вместо того, чтобы проанализировать свое бедственное положение и выйти из него, они акцентируют свое внимание на чужой жизни, на жизни более состоятельных и успешных людей. Бедные жалуются на свои беды, тайно или открыто завидуя богатым, а те тем временем открывают для себя все новые и новые источники заработка и увеличивают свои капиталы.
Богатые от бедных и отличаются тем, что имеют источники дохода и умеют заставлять деньги работать. Основными же источниками дохода людей, относящих себя к категории бедных являются зарплаты, пенсии, пособия, небольшая прибыль от частного предпринимательства.
Социальный феномен "Эффект Матфея"
Эффект Матфея — социальный феномен, состоящий в том, что сторона, уже обладающая преимуществами, продолжает их накапливать и приумножать, пока другаясторона, изначально ограниченная в преимуществах, оказывается обделена еще сильнее и имеет малые шансы на дальнейший успех.
Впервые данный термин был обозначен американским социологом Робертом Мертоном, который дал феномену такое название по цитате из Притчи о талантах в Евангелии от Матфея: «...ибо всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет» .
Эффектом Матфея Мертон называл право приоритета, которое имеют публикации именитых ученых перед аналогичными публикациями их малоизвестных коллег. При сопоставимом научном уровне двух идентичных статей шансы на успех в профессиональном сообществе заметно выше у той, которую написал более авторитетный автор.
Впрочем, сам Мертон констатировал, что действие описанного им феномена не является абсолютным, что он не всегда приводит к бесконечному обогащению одних и минимизации шансов для других. Ученый признал, что изначальное преимущество в чем-то не может быть абсолютной гарантией дальнейшего успеха, так же как и изначальная обделенность не подразумевает бедственного положения в будущем.
Богатство не в кармане, а в сознании
Состоятельные господа общаются с людьми своего круга и ежедневно задумываются, как бы выгодно пристроить имеющийся у них капитал, чтобы стать еще богаче. Бедняки же живут совершенно в ином мире с совершенно другими заботами. Им важно вовремя позаботиться о том, чтобы закупить необходимые продукты, оплатить коммунальные услуги, купить новые зимние сапоги и оплатить страховку за автомобиль.
Богатый о таких мелочах как платежи ЖКХ и питание даже не задумывается, он либо делает это на автомате, либо этими вещами занимается его бухгалтер. Проще говоря, бедность и богатство не в кармане человека, а в его мыслях и сознании.
Разница в отношении к деньгам
Само отношение к деньгам у бедных и богатых людей тоже совершенно разное. Для малообеспеченного человека свойственно думать, что деньги — источник всех зол на свете, что все богачи свое состояние наворовали, либо приобрели другим нечестным путем. При этом себя они относят к числу самых честных и порядочных людей, хотя иногда ездят в общественном транспорте зайцем и периодически таскают из офиса домой бумагу для принтера.
Разница в отношении к риску
Богатые люди — предприниматели по жизни, а любой бизнес, как известно, сопряжен с рисками. Бизнесмен, когда идет на риск, фокусирует свое внимание на том, что он может получить в случае успешной реализации проекта. Если на риск идет бедный человек, он начинает просчитывать, как много он ставит на кон и сколько он потеряет в случае неудачи.
В большинстве случаев все бизнес-идеи у такого человека остаются лишь на бумаге, а если он и решается открыть свое дело, то делает это очень неуверенно и редко добивается успеха. Богатый же уверенно осваивает новые для себя направления, не зацикливается на промахах, а концентрирует внимание на предстоящих победах.
Так называется эффект неравноценного распределения вознаграждений между учёными за одинаковый по качеству научный результат, который был впервые описан в статье: The Matthew Effect in Science / Science, January 1968, volume 5, N 159.
Роберт Мертон в своей работе 1988 года писал:
«…эффект Матфея заключается в том, что учёные готовы преувеличивать достижения своих коллег, уже составивших себе имя благодаря тем или иным прежним заслугам, а достижения учёных, ещё не получивших известности, они, как правило, преуменьшают или вообще не признают. Эффект Матфея означает возрастание коллегиального признания учёных с репутацией за определённый научный результат, в противоположность уменьшению или отказу от такого признания учёным, которые ещё не отличились […]
Итак, я начну с того, что приведу буквально несколько фактов из множества свидетельств, которые указывают на существование явного неравенства и перекосов в распределении почестей, идентифицируемых на данных момент:
Учёные сильно отличаются друг от друга количеством публикаций, начиная от изрядной доли докторов философии, которые за всю свою жизнь опубликовали лишь одну работу или вообще не имеют печатных трудов, до таких уникумов, как Уильям Томсон, лорд Кельвин , у которого было свыше шестисот научных публикаций, или математика Артура Кэли, который публиковал по статье каждые несколько недель, накопив к концу жизни почти тысячу научных работ;
Неравномерность распределения учёных по числу опубликованных ими работ точнее всего характеризуется вариантами предложенного Альфредом Лоткой «закона обратных квадратов» научной результативности, который гласит, что число учёных, имеющих N публикаций, обратно пропорционально N 2 . На практике это означает, что во многих научных дисциплинах примерно половина всех публикаций приходится на 5-6% учёных, причем проценты берутся не от общего числа учёных, а только от имеющих опубликованные работы;
Ещё выше неравномерность распределения учёных по степени использования их работ другими, т. е. по индексу цитирования, который в какой-то мере отражает эту неравномерность. Было проанализировано много различных массивов данных, но результат всякий раз получался примерно один и тот же. Типичные параметры такого распределения были получёны Е. Гарфилдом, который обнаружил, что среди примерно девятнадцати миллионов статей по физическим и биологическим наукам, опубликованных за период с 1961 по 1980 г., 0,3% цитировались свыше ста раз, 2,7% - от 25 до 100 раз, а 58% статей из числа тех, на которые ссылались другие авторы, цитировались на протяжении этих 20 лет только один раз (Garfield, 1985, p.176). Нельзя не признать, что кривая этого неравенства растет намного круче, чем график неравенства распределения доходов, предложенный Парето . […]
Когда две системы растут экспоненциально, но с разными темпами, то разрыв между ними увеличивается очень быстро . Но при этом мы нередко забываем, что когда этот разрыв достигает определённого предела, в игру вступают иные силы, препятствующие дальнейшей концентрации и усилению разрыва между представляемыми этими экспонентами процессами. Такие противодействующие силы, препятствующие бесконечному накоплению преимуществ, не были ещё систематически изучёны применительно к науке - конкретнее, применительно к распределению человеческих и материальных ресурсов между научными организациями и распределению научных результатов внутри них. Тем не менее, мне хотелось бы кратко остановиться на формах проявления этих противодействующих сил.
Рассмотрим, например, понятие избыточной плотности талантов. Позволительно спросить: какую концентрацию таланта может выдержать один научный институт или исследовательский центр? Сколько талантливых авторов и двигателей прогресса в конкретной научной области могут эффективно работать вместе? Невольно задумаешься о том, что и хорошего может быть чересчур много.
Представим себе на минуту, что должно чувствовать юное дарование, когда оно сталкивается с высокой плотностью научных авторитетов на одном факультете или в исследовательском центре. Наиболее самостоятельные молодые люди могут быть не в восторге от перспективы оставаться вблизи и, благодаря действию эффекта Матфея, в тени своих наставников, особенно если им кажется, а молодежи свойственно так считать - и нередко с достаточными на то основаниями, -что лучшие творческие годы наставников уже позади. Вместе с тем в силу извечного конфликта учителей и учеников и некоторым из патриархов, имеющих прочный научный авторитет, может не слишком импонировать перспектива присутствия в собственном или соперничающем научном подразделении чересчур умных молодых сотрудников, которые, как они подозревают, могут вынудить их до срока уйти на пенсию или повредить их репутации в глазах коллег, хотя всем совершенно ясно, что сами они все ещё находятся в превосходной форме […]
Далеко не каждый из нас - представителей старшего поколения - обладает такой самокритичностью и душевной щедростью, как Исаак Барроу , первый председатель кафедры математики в Кембридже, который освободил это почетное место в почтенном возрасте тридцати девяти лет в пользу своего двадцатисемилетнего ученика - некоего Исаака Ньютона . В наше время, во всяком случае - в годы академического полноводья и кажущейся беспредельной научной экспансии - Барроу, конечно, остался бы заведовать кафедрой, а для Ньютона создали бы новую. Но опять-таки, как нам всем хорошо известно, длительная экспансия такого рода в любом отдельно взятом институте также имеет свои пределы».
Robert K. Merton, The Matthew Effect in Science I Cumulative Advantage and the Symbolism of Intellectual Property / ISIS, 1988, volume 79, p. 606-623.
Эффект был назван в соответствии с Евангелием от Матфея, где сказано:
«Ибо кто имеет, тому дано будет и приумножится; а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет, тот потеряет и душу свою»
В качестве иллюстрирующих примеров Роберт Мертон часто приводил знаменитого математика Джона фон Неймана , почитаемого «отцом теории игр» и даже «отцом компьютерных технологий», хотя большинство его сочинений являются не более чем пересказом исследований его сотрудников. Другой пример - открытие антибиотика стрептомицина, за которое в 1943 году Селману Уоксману была присвоена Нобелевская премия по медицине, при том, что в действительности препарат был синтезирован его молодым аспирантом Альбертом Шварцем, о котором при раздаче премий даже не вспомнили...
За десять с лишним лет до Розена социолог Роберт К. Мертон описал то, что он назвал эффектом Матфея, – когда люди берут у бедных, чтобы отдать богатым. Он проследил творческие судьбы некоторых ученых и показал, как изначальное преимущество может сопровождать человека всю жизнь. Рассмотрим следующий процесс.
Представьте, что кто-то пишет научную статью и цитирует пятьдесят человек, работавших над данной проблемой и предоставивших свои материалы этому автору; для простоты представьте, что все пятьдесят – одинаково талантливы, трудолюбивы и уже много сделали для исследования данной проблемы. Второй ученый, занимающийся этой же тематикой, наугад выберет трех из этих пятидесяти для своей библиографии. Мертон доказал, что многие исследователи дают ссылки, не читая трудов, – очень часто просто берут их из ссылок к статье своего предшественника. Третий ученый, прочитав статью второго, тоже присовокупляет указанную в библиографии троицу к своему списку источников. Волей-неволей эти три автора будут привлекать все больше внимания, поскольку их имена будут ассоциироваться с данной областью исследований. Разница между тремя победителями и остальными членами первоначальной "команды" одна – выбрали именно их, причем не за какие-то особые заслуги, а просто потому, что их фамилии чем-то приглянулись второму ученому, указавшему их в своей библиографии. Обретя репутацию серьезных исследователей, эти ученые будут продолжать свои изыскания, и их работы будут охотно публиковать. Успех в научном мире – частично (но это важная часть) – лотерея.
Знаете ли Вы, что: Форекс-брокер Exness предлагает своим клиентам более 80 вариантов выбора валюты счета , в том числе метало-валютные счета.
Несложно проверить, каково влияние научной репутации. Например, вот таким образом: послать в журнал работы именитых ученых, "по ошибке" указав не их фамилии и... получить кучу отказов. А потом проверить, сколько из этих отказов потом будут отменены, когда выяснится, кто на самом деле написал статьи. Прошу заметить, что авторитет ученого базируется в большой степени на том, как часто его труды указываются в трудах других. Так образуются целые клики цитирующих друг друга (это бизнес, работающий по принципу "я тебя процитировал, процитируй и ты меня").
В конце концов, авторы, которых цитируют недостаточно часто, выйдут из игры – они пойдут, скажем, работать в правительство (если они по природе люди миролюбивые), или в мафию, или на Уолл-стрит (если у них высокий уровень гормонов). Те, кто в начале карьеры получил сильный толчок, продолжат пожинать преимущества на протяжении всей жизни. Богатым легко стать богаче, знаменитым – еще знаменитее.
Научное название эффекта Матфея менее эффектно: кумулятивное преимущество. Эта теория имеет отношение к компаниям, бизнесменам, актерам, писателям – к кому угодно из тех, кто едет на своих прошлых успехах. Если вас опубликовали в "Нью-Йоркере" из-за того, что цвет "шапки" в вашем письме привлек внимание редактора, который как раз грезил о маргаритках, шлейф этого успеха может тянуться за вами всю жизнь. Мало того – он будет всю жизнь привлекать других. Неудачи тоже кумулятивны – неудачники больше склонны к дальнейшим неудачам, даже если мы не будем брать в расчет, что человеку, деморализованному невезением, безусловно, проще угодить в ловушку новых неудач.
Надо сказать, кумулятивное преимущество ярко проявляется в различных областях искусства, где очень важно, когда о тебе говорят, когда ты на слуху. В первой главе я говорил о тяготении к блокам и о роли журналистов в укреплении этих блоков. Наше мнение о художественных достоинствах творения – еще более результат массового психоза, чем политические взгляды. Ну, например. Кто-то пишет рецензию на книгу; кто-то другой читает ее и пишет свой комментарий – в том же ракурсе. Скоро рецензий уже несколько сотен, но их все можно свести к двум-трем, до такой степени они повторяют друг друга. Очень показательна в этом смысле книга Джека Грина "Уволить ублюдков!". Грин прочесал рецензии на роман Уильяма Гэддиса "Признания" и "показал, как рецензенты кропают свои отзывы, используя рецензии уже написанные; в общем, горе-рецензенты подворовывают друг у друга решительно все, даже слова и манеру изложения. Ну чем не стадный инстинкт, который мы наблюдаем у финансовых аналитиков? Я описал его в главе 10, если помните.
Появление современных средств информации ускорило накопление кумулятивных преимуществ. Социолог Пьер Бурдье отметил, что степень успеха напрямую зависит от глобализации культурной и экономической жизни. Я не пытаюсь изображать из себя социолога – я только показываю, что непредсказуемые элементы могут играть важную роль в жизни и общества в целом, и отдельных социумов.
У мертоновской идеи кумулятивного преимущества есть предшественница, претендующая на более широкий охват проблемы, которую я в нарушение хронологии (но не логики) представлю дальше, – это теория предпочтительного присоединения. Мертона интересовали социальные аспекты знания, а не динамика социальной случайности, поэтому его исследования велись в отрыве от исследования динамики случайности в более точных, оснащенных математикой науках.
Лингва франка
Теория предпочтительного присоединения применима к чему угодно: она объясняет, почему размер центра города относится к величинам из Крайнестана, почему из огромного словарного запаса мы используем небольшое количество слов или почему популяции бактерий так разнообразны и так сильно различаются по размеру.
Ученые Дж. Уиллис и Дж. Юл опубликовали в 1922 году в журнале "Нэйче" революционную статью под названием "Некоторые статистические данные об эволюции и географическом распределении растений и животных и их значение". Уиллис и Юл отметили наличие в биологии так называемых "степенных законов", представляющих собой разновидность масштабируемой случайности, о которой шла речь в главе 3. Эти степенные законы (более конкретная информация о них будет приведена в следующей главе) были обнаружены ранее Вильфредо Парето, который определил, что они применимы к распределению доходов. Позже Юл предложил простую модель, которая демонстрировала принципы генерации степенных законов. Вот ход его размышлений: давайте представим, что вид разделяется надвое с некоторой постоянной периодичностью, образуя подвиды. Чем больше подвидов в определенном виде, тем больше их будет возникать – по логике эффекта Матфея. Обратите внимание на важное обстоятельство: в модели Юла подвиды не вымирают.
В 1940-х годах гарвардский лингвист Джордж Ципф изучил свойства языка и установил эмпирическую закономерность, ныне известную как закон Ципфа, который, конечно, никакой не закон (а будь он законом – не был бы законом именно Ципфа). Это просто еще один способ взглянуть на процесс возникновения неравенства. Он описал следующий механизм: чем больше вы используете слово, тем меньше усилий вам понадобится, чтобы использовать его снова, поэтому вы черпаете слова из своего личного лексикона пропорционально их использованию в прошлом. Благодаря этому становится понятно, почему из шестидесяти тысяч английских лексем лишь несколько сотен определяют лексический состав всех письменных текстов, а в разговорной речи их используется и того меньше. Аналогичным образом, чем больше народу скапливается в городе, тем с большей вероятностью чужак выберет именно этот город, чтобы осесть. Большое делается еще больше, а маленькое остается маленьким или уменьшается. Отличная иллюстрация предпочтительного присоединения – это процесс, в ходе которого английский язык используется все большим количеством людей как лингва франка, язык межнационального общения. Дело тут не в его внутренних свойствах, а в том, что людям нужно найти общий язык – насколько это возможно – в процессе разговора. Язык, у которого обнаружится некоторое преимущество, мгновенно привлечет еще множество людей; он будет распространяться, как эпидемия, и другие языки постепенно выйдут из употребления. Я не перестаю изумляться, слыша, как жители соседних стран – например, турок и иранец или ливанец и киприот – беседуют на плохом английском, отчаянно жестикулируя, подыскивая нужные слова, производя огромные затраты физической энергии. Даже в швейцарской армии в качестве лингва франка используют не французский, а английский (было бы забавно послушать). Вспомните, что из нынешних американцев североевропейского происхождения очень немногие могут похвастаться предками-англичанами – у большинства корни в Германии, Ирландии, Голландии, Франции и прочих странах Северной Европы. Но, поскольку все эти потомки иммигрантов в качестве своего ныне основного языка используют английский, они вынуждены изучать корни этого языка и идентифицировать себя с неким вечно мокрым от дождя и тумана островом и заодно с его историей, традициями и обычаями!
